– Да, я знаю. Спасибо. – Эйдан принял стакан и, потягивая на ходу пиво, направился через комнату к раскладному стулу. – С Кошмарами расправляется не наше оружие, а сила нашей решимости, порождающая в них страх, что, к сожалению, роднит нас с ними: мы, как и они, убиваем, внушая ужас.
Как раз это и стало причиной его размолвки с родителями – Целителем и Пестующей. Они решительно не могли понять, почему он избрал такую стезю, и докучали ему нескончаемыми вопросами. В конце концов он покинул их. А поскольку в биологическом смысле они являлись его единственной родней, от полного одиночества его спасала лишь эмоциональная связь с Коннором. Тем, кого он любил и уважал как брата.
– Но если Ключа не существует, как ты объяснишь наше пребывание в этом промежуточном измерении? – осведомился Коннор, устраиваясь на похожем стуле напротив.
Согласно легенде, Кошмары нашли Ключ к старому миру Стражей – миру, которого Эйдан не мог помнить в силу своей молодости, и стремительно распространились там, убивая все и вся. Старейшие едва успели сотворить в сжатом пространстве разлом, позволивший им ускользнуть на эту водоносную равнину, лежащую между человеческим измерением и тем, которое Стражи вынуждены были покинуть. Эйдану потребовалось время, чтобы осмыслить концепцию сосуществования подобных равнин в пространственно-временном континууме как физического пространства, так и метафизического. Но идея того, что единственная сущность – Ключ – обладает способностью как угодно кромсать межпространственные разломы, обеспечивая частичное взаимопроникновение изолированных измерений, была чем-то таким, чего ему так и не удалось постигнуть полностью.
Он верил в то, чему имелись доказательства, например в физиологическую трансформацию, произведенную этим измерением с их видом. Оказавшись здесь, прежде беззащитные Стражи сделались почти бессмертными и эфемерными, подобно Кошмарам, став для них полноценными противниками.
– Старейшие переместили нас в это измерение без всяких Ключей, – указал Эйдан. – Уверен, Кошмары тоже могли проделать нечто подобное.
– Таким образом, ты отбрасываешь общепринятый ответ и заменяешь его предположениями. – Коннор допил пиво и смял пустую банку. – Вино, женщины и славные драки, Кросс. Такова жизнь Избранных Воителей. Наслаждайся ею. Что тебе еще нужно?
– Ответы. Я устал оттого, что Старейшие говорят со мной проклятыми загадками. Я хочу знать правду, причем всю.
– Да уж, ты никогда не отступаешься, – фыркнул Коннор. – Эта настойчивость делает тебя великим воином, но одновременно донимает тебя, как колючка в заднице. Тебя можно обозначить тремя словами: Мне. Нужно. Знать. И сколько, скажи на милость, было выполнено миссий, когда ты был единственным, кто знал, что за чертовщина на самом деле творится?
– Это не одно и то же, – возразил Эйдан. – Временная задержка информации – это один сценарий, но тут речь о постоянном умалчивании.
– Надо же, и это говорит тот, кто некогда был самым большим идеалистом, которого я только встречал. Что случилось с практикантом, некогда клявшимся, что, став Стражем, он найдет Ключ и уничтожит его?
– Ну, то была подростковая бравада. Тот парнишка повзрослел и устал.
– Мне нравилось быть юнцом: всю ночь трахаешься напропалую, а на следующий день потрошишь Кошмары. Но теперь дудки: или то, или другое.
Эйдан понял, что его друг пытается перевести разговор в более легкое русло, однако ему трудно было так долго таить в себе дурные предчувствия, а Коннор являлся единственным, с кем он мог поделиться.
