– … не хочу слышать от телевизионных крыс вопросы о том, в чем они не разбираются.
В студии воцарилась тишина.
– Просим прощения, но ведь мы еще ничего конкретного у вас не спросили, – Матеуш пребывал в смятении.
– А я говорю не о вас, – небрежно бросил гость. Съемочная группа выдохнула. – Я говорю о популярном журналисте и редакторе, что решил копаться в моем прошлом. А в прошлом моем нет ничего, что могло бы интересовать журналистов или телевизионщиков.
– Вы сейчас говорите о «Белом расследовании»?
– Я ни о чем не говорю, – Иван отвел взгляд.
– Постойте, но вы сейчас в прямом эфире оскорбляете моего коллегу, и я не думаю…
Режиссер приблизился к камере и начал активно махать руками. «Прекращай! Прекращай!»
– Ваш коллега решил приплести меня к ужасающим событиям, произошедшим еще в СССР. Я не буду говорить конкретно, так как не хочу делать ему рекламу…
– Я поясню, – перебил Матеуш. – Речь идет о страшном пожаре, которой освещал мой коллега Патрик…
До сих пор спокойный Иван внезапно вскрикнул, схватил стакан с логотипом «Родной» и со всей силы бросил в сторону телеведущих. Бах! Звон осколков разнесся по студии.
– Хватит! Если вы, грязные телевизионщики, работники вшивого крысиного гнезда, думаете, что я готов это терпеть, я вам поясню… – вся студия напряглась.
Паулина вскочила и шмыгнула в сторону. Матеуш, решивший, что все грязные слова адресованы лично ему, встал в защитную стойку. Ему даже в голову не пришло, что старику в инвалидном кресле будет трудно вступить в драку.
– Я и мое прошлое не должны становиться достоянием общественности! Ни вас и никого другого это не касается. Любой, кто захочет это оспорить, пусть оглядывается!
Иван с силой ударил ладонью об стол. Отцепил микрофон, швырнул его и, вращая колеса, двинулся в сторону выхода из студии.
Вся эта ситуация не имела бы большой журналистской ценности, если бы не события, произошедшие на следующий день. Патрик Мазурек – журналист, окончивший в Абрахамский университет, посвятивший последний год жизни «Белому расследованию», – был найден мертвым в своей съемной квартире.
ГЛАВА 3
«ДОМ»
– Алло, Маргарита, привет… – Иван говорил по громкой связи.
– Иван Дмитриевич, слушаю вас.
– Вы где сейчас?
– Уже подъезжаем. Думаю, можно готовиться к ужину.
– Отлично. Как прибудете, я скажу Ильдару, чтобы он вас встретил.
Иван Дмитриевич сидел в своем кабинете. Он долго смотрел на пустую маленькую рамку для фотографии. Перевел взгляд на стены, отделанные дубовыми панелями, с восточный стороны заставленные книжными полками. Большинство книг не имели перевода на русский. Верхние полки хранили самые редкие и старые издания: «Сказ о древних пацитири», «Северный кадат», «Искусство приближения», «Ночные странствия Сканди» Джерома Нэша, «Колесники и их обычаи» Пана Укаша. Западная стена представляла собой галерею – на ней висело множество фотографий и картин, рассказывающих историю жизни Ивана. Фотография с Варшавского вокзала 1961 года, когда Иван Салтыков прибыл в Польшу. Первое большегрузное судно, уходящее в Китай. Фото, на котором Иван Салтыков стоит в пуховике и ватных штанах на арктическом острове Принца Фатели…
Он опустил руки на холодные металлические обода колес. Сделал пару движений и подкатил к фотографии небольшого формата. На ней стоял взрослый мужчина, обнимающий ребенка. Отец и сын.
– Ублюдок… – он произнес это так, будто боялся чьей-то реакции.
