– Знаю, миссис Уилт пьет херес, а вы... – Леди Кларисса оставила вопрос открытым.
Уилт ни секунды не колебался.
– Пожалуй, надо вас поддержать. Вроде как сухой мартини? – промурлыкал он, кивнув на фужер.
Леди Кларисса подала знак официанту, который мгновенно к ней подскочил. Видимо, здесь она была почитаемой пьяницей.
– Сладкий херес для миссис Уилт... Думаю, он вам больше понравится, милочка... А нам с Генри сухой мартини, только не усердствуйте с вермутом.
Ева слегка надулась: почему это ее величают «миссис Уилт», а мужа – по имени? И еще ей категорически не нравилось лицо Уилта, который выглядел точно кот, сожравший полдюжины канареек.
– Так вот, насчет моего сына. Он не тупой, просто неуч, – поведала леди Кларисса. – Историю считает старомодной. Я говорила, что иначе и быть не может, поскольку она связана с прошлым, но его не переубедишь. От мужа толку мало. Мальчик ему не родной сын, и он его дразнит, называя «Эдди»...
– Если сэр Джордж ему не отец... – перебила Ева, но, к великому огорчению Уилта, осеклась. Казалось, вот-вот прозвучит вопрос о незаконнорожденном ребенке.
– Мой первый муж погиб в автокатастрофе.
– Какой ужас! Мои соболезнования.
– Не могу сказать, что я сильно переживаю, хотя вроде бы должна. Он был ужасный зануда. Однако я дернула вас не для разговоров о нем.
– Вы сказали, Эдвард не любит историю, – напомнил Уилт. – А как у него с другими предметами?
– В позапрошлом году он не сдал английский. Видимо, считает его тоже устаревшим. Но по-моему, причина в ином. Эдвард заваливает экзамены в пику отчиму. Видите ли, Джордж полагает, что прошлое гораздо важнее настоящего. К тому же он и сам преклонных лет, хотя моложе дяди Гарольда. Однако столь же скверного нрава.
Поразмыслив над ее монологом, Уилт нашел его совершенно бессвязным. Видимо, дамочка была пьянее, чем выглядела. Генри переглянулся с женой, и та поспешно внедрилась в беседу:
– Вам удалось устроить дядюшку в приют?
– Да, после обычной склоки. Вначале он заявил, что там слишком шумно, потом углядел чернокожую кухарку и устроил катавасию из-за африканского СПИДа. Я пыталась втолковать, что она местная уроженка, даже выговор у нее манчестерский. Все это очень хлопотно, старик и сейчас грозится съехать.
«С кем же мне предстоит сосуществовать? – раздумывал Уилт, слушая эту ахинею. – Пожалуй, лучше сейчас известить, что я не учился в Портерхаусе, нежели ждать разоблачения».
– Кстати, сразу хочу сказать, что я закончил не Портерхаус, а Фицгерберт, – сообщил он, не обращая внимания на Еву, сделавшую страшные глаза. – С давних времен, когда ни я, ни ваш муж еще не отметились в Кембридже, Фицгерберт считался затрушенным колледжем.
– Затрушенный... – хмыкнула леди Кларисса. – Слово какое-то... «Фицгерберт» звучит лучше. Изящнее, если вы меня понимаете.
– Совершенно с вами согласна, – облегченно выдохнула Ева.
Встреча перешла в фазу обеда, чему Уилт весьма обрадовался. Такого убойного мартини он еще не пил: огромный фужер, крепчайший джин. Страшно представить последствия второго бокала, если уже после оглушающего первого мысли пробуксовывали. Одно бесспорно: леди Кларисса – выпивоха какой поискать.
– Когда вы заканчиваете семестр? – спросила она после заказа блюд и легкого препирательства с сомелье. Внимательно изучив список вин, леди Кларисса сделала выбор в пользу «Шато-Латур», но оно, как нарочно, закончилось. На замену сомелье предложил кларет, который было неизмеримо дешевле. Дама неохотно согласилась, но, пригубив вино, объявила его очаровательным.
