Наследница Унылой Пустоши - страница 40

Рука, одетая в перчатку, тянется изо мрака. Приняв стакан, Пэйон тут же опустошает его и с каждым глотком становится чуть свежее.

Последняя капля падает в ему в горло. От недостатка воздуха он вдыхает как можно больше. Ифэ делает то же самое, но от переизбытка недовольства.

– Тебе дали право слова, – очевидно, она это мне, – но ты предпочла молчание. На сей раз я не стану потакать твоим предпочтениям, а требую, чтобы ты ответила: признаешь ли ты себя виноватой?

Я оборачиваюсь на своего друга. В глаза бросается цвет его лица. Пока не заговорила глава Совета, он был совершенно бледным. Бледнее, чем обычно, и все же Пэйон выглядел неплохо. А теперь он весь зеленый и кажется, что его вот-вот…

Его тошнит прямо в стакан. Я проглатываю собственную рвоту.

– Ты ведешь себя недостойно наследницы предводительницы братства, – Ифэ не дожидается моего слова. – Беспечная. Трусливая и слабая, раз не можешь взять ответственность за то, что совершила сама.

– Она не… – он не может сдержать нового приступа тошноты. Содержимое стакана выливается за края. – Изис, скажи им.

– Я… Мне очень… – я не могу собрать всего того, что мне бы хотелось донести до Совета и его главы. Останавливаюсь на самом важном: – Да, я виновата.

– Это ты вступила в бой первой? – спрашивает Алфий после моего чистосердечного признания.

– Вы не сможете обвинять её в том, что она попыталась спасти невиновного! – Доносится из тени. Пэйон пытается оправдать меня.

– Она взяла ответственность за его жизнь. Это поступок достойный твоей наследницы, – Алфий обращается к главе Совета. Всем присутствующим не терпится услышать ее слово. Зал замер. У меня замирает сердце.

– Это поступок человека, который вдохновился примером благородных рыцарей из твоих сказок, – встревает Расмус. – Вот только ее приключение должно было закончиться на границе парсов. Но она переступила ее. Ради чего? Подвигов? Что толку от ее подвига, если тот человек все равно умер? Что толку от того, что она взяла на себя ответственность за его жизнь?

Парочка слева от меня находит новый повод вылизать друг другу уши. Сравнимо с тем неразборчивым набором букв, которыми они привыкли обмениваться, слова «бестолочь», «безответственная» и «беспечная» звучат слишком четко и громко. Они хотят, чтобы я слышала. И я слушаю, вместе с тем вспоминая, что некоторые жители нашего парса так и не избавились от повадок сплетников и интриганов, которыми кишит остальной город.

С их появлением в парсе, меня не покидала мысль, что эти двое могут быть шпионами. Что они норовят загнать маму в мышеловку – заслужат ее доверие, а сами будут подслушивать секреты братства и раскрывать Радию. Тогда бы прокуратор захлопнул ловушку для вредителей в самый неожиданный момент.

«Их идеи – зараза, съедающая разумы. Вредителей нужно истреблять, пока наш опрятный городок не зачах от скверны», – Радий несёт эту мысль в люди, а те с удовольствием верят. Им нравится обзывать членов братства крысами и относиться к нам надлежащим для паразитов образом.

Пусть самые ненавистные мной члены Совета служат на постах болванчиков моей матери уже долгие годы, но мне все ещё тяжело относиться к ним без подозрения. Почему-то мне кажется, что прозвище «крысы» не подходит никому из алисовцев так же идеально, как этим двум.

Впрочем, я не одна так думаю.

Новый женский голос из круга Совета прерывает крысиное стрекотание: