– Я могу чем-нибудь помочь вам, дянься?
Ей хотелось сказать «нет». Она пришла поблагодарить его, а не выставлять напоказ свое бессилие.
Но он и так уже стал свидетелем ее унижения. Он заступился за нее. Его слова, словно факел, осветили глубочайшие, темнейшие подземелья ее неуверенности в себе. Он не был Хэсине другом, но, стоило ей верно разыграть свои карты, он мог бы стать ее союзником.
– Я бы хотела попросить совета. – Она жестом пригласила Ся Чжуна прогуляться, и они пошли по галерее, тянувшейся сквозь сад камней. По обе стороны от них лежали пористые валуны разных форм, которые должны были навевать оптимистичные мысли – например, о долголетии. Но, глядя на трещины и укромные местечки между камнями, Хэсина думала лишь о том, как они с отцом играли здесь в прятки.
– Если бы смерть моего отца не была естественной…
Она ждала, что министр посмеется над ней или пренебрежительно отмахнется от ее слов.
Он не сделал ни того ни другого.
– Если бы его убили, – несмело продолжила она, – имели бы люди право об этом узнать?
– Параграф 3.4.1: «Дело о частном или публичном правонарушении, касающееся индивидуального лица или учреждения, должно быть направлено в Совет расследований соответствующей провинции». Решать необходимо Совету, а не нам с вами. Если найдется достаточно доказательств и подозреваемых, дело передадут в суд и людям сообщат об этом, в соответствии с законом, прописанным в «Постулатах».
Жаль, что Ся Чжуна не было рядом с ней, когда она разговаривала с братом.
– А что, если бы при этом политическая ситуация в стране была… нестабильной?
– Параграф 3.4.2: «Правосудие подобно человеческому телу. В отсутствие веры оно слабеет. В отсутствие регулярной работы начинает разрушаться. В отсутствие сложных задач оно не крепнет». В маленьких судебных делах есть свои сложности, дянься. И в больших тоже.
«Постулаты», многие страницы которых были пропитаны ненавистью к пророкам, всегда казались Хэсине пропагандой. Даже отец предупреждал ее, что не стоит воспринимать эту книгу слишком буквально. Но в руках Ся Чжуна каждый абзац становился грозным оружием. Это поражало и восхищало ее.
– Если это все, о чем вы хотели поговорить, – сказал министр, когда они подошли к концу галереи, – то мне пора идти.
– Это не все.
Они подошли к лунным вратам[21], которые вели к Северному дворцу. Сквозь круглую арку, высеченную из известняка, Хэсина мельком увидела дом министра. Слухи были верны: на крыше не хватало половины черепичных плиток.
Ся Чжун не пригласил ее войти. Хэсина не винила его за это.
Они остановились под навесом в конце галереи. Министр ждал, пока она заговорит. Хэсина призывала на помощь всю свою храбрость, собирала ее, словно шалаш из веток.
– Я хотела попросить вас об услуге.
– Ваша просьба не противоречит заветам «Постулатов»?
Она не смогла соврать.
– Я не знаю.
– Тогда ничем не могу вам помочь. – Ся Чжун сделал шаг прочь от Хэсины.
– Подождите, – поспешно произнесла она. Министр обернулся, и ей показалось, что в его рыбьих глазах вспыхнуло раздражение, но, когда она снова поймала его взгляд, в нем не было эмоций.
– Я знаю одного мальчика. Мальчика, обладающего огромным талантом и многими умениями. – На этот раз ложь давалась ей легко. Слишком легко. Лицо Хэсины едва не исказила гримаса боли, когда она представила, что подумал бы о ней сейчас отец. – Он совершил несколько ошибок. Жизнь его была трудна, и он оказался в отчаянном положении. Но он всегда мечтал сдать экзамены и поступить на государственную службу. Он хотел служить родине.
