– Я не стираю твою жизнь. Вижу всё совсем иначе. Хочу, чтобы ты смотрела только в будущее и не цеплялась за прошлое. В конце концов, воспоминания навсегда останутся с тобой, если тебе так хочется ими упиваться, – с издевкой улыбнулся он и кивнул в сторону коробок. – Ваш свадебный фотоальбом тоже пылится там вместе с другими вещами.
– Всё верно, воспоминания у меня не отнимет никто. Ты можешь управлять моей жизнью, можешь заставлять что-то делать, шантажируя безопасностью родных и мужа, но тем самым ты только взращиваешь ненависть к себе, – тихо проговорила я, отшагивая назад, подальше от него, прекрасно понимая, что никуда мне не сбежать. Нарывалась, раз за разом говорила ему гадости, не находя в себе сил сдерживаться, хотя и чувствовала, что переступаю грань и неминуемо наступит расплата. Отошла к окну и уставилась на серое пятно в полу на том месте, где раньше стояло любимое мягкое кресло с вытершейся тканью.
– Ненависть? Не слишком ли громкое слово, Есения? – раздался голос позади, чересчур близко. – Что тебя не устраивает? По сути, ты должна быть мне благодарна. Но я слышу одни только упреки.
Я резко обернулась к нему, обнаруживая взметнувшееся в темном взгляде пламя. Но я и сама уже пылала, он был способен зажечь фитиль моей злости за одну секунду!
– Ну так найди себе ту, которая не будет упрекать! Которая будет довольна ролью твоей безропотной жены и счастлива исполнять любое твое желание. Кажется, у тебя кандидаток вагон и маленькая тележка. Вон та же Нелли. Или тебе доставляет удовольствие ломать людей и подчинять их своей воле?
Проговорив все это, я обняла себя руками и вскинула подбородок, внутренне кипя от досады. Ведь знала, что трачу силы впустую, этот человек абсолютно непрошибаем, я просто зря растрачиваю свою энергию на него. И действительно, он обрубил мой выпад привычными доводами:
– Этот разговор окончен, Есения. Не собираюсь повторять то, что уже сказал. Ты беременна, и мы поженимся.
– Объясни, Кирилл. Дело только в ребенке? Ведь я сама по себе не нужна тебе? – в моем голосе было так много надежды и в то же время страха. Эта дилемма убивала: я уже любила крохотное существо внутри, но из-за него попала в ловушку. Не будь ребенка, мы бы здесь сейчас не стояли, убивая друг друга взглядами. Наши жизни никогда бы не пересеклись.
– Ты что задумала? – с пугающим спокойствием уточнил Булацкий, сделав шаг ко мне. Его рука взметнулась вверх, а жесткие пальцы стальным захватом обняли шею, его мрачное лицо приблизилось к моему. Бездонные колодцы черных глаз затягивали внутрь, как воронка. – Хочешь сделать аборт? Избавиться от ребенка, чтобы освободиться от меня? Не вздумай! Я разотру тебя и твою семью в порошок, если что-то случится с ребенком по твоей вине!
– Отпусти, Кирилл, мне трудно дышать… – я вцепилась двумя руками в его запястье, дергаясь и пытаясь освободиться, в глазах стал меркнуть свет. Он отпустил меня резко, даже не поддержав, когда я зашаталась. Вытянул вперед указательный палец и пригрозил:
– Перестань пытаться найти способ избавиться от меня. У тебя ничего не выйдет. Ты тратишь наше общее время. Поехали.
Резко развернувшись, он не стал убеждаться, что я семеню следом. Как истинный джентльмен, он пропускал меня вперед, открывал двери, но я чувствовала, как в нем кипит звериная ярость. Меня трясло, кожу на шее саднило. Ведь он принялся душить меня! Всего лишь за пару сказанных слов, которые ему не понравились! Он самолично заставлял ненавидеть себя, бояться, строил между ними преграды, принуждал к близости, которой я не хотела! О, как же я молилась о той минуте, когда останусь одна в палате, освобожусь от него. Если бы не ребенок, он бы меня наверняка даже ударил…
