Через час все повторилось, только при этом жутко разболелась голова. И мне пришлось доделывать свой фронт работы на автомате, смешивая ингредиенты по памяти. А не так, как я привыкла — по интуиции.
И вот результат.
— Случился Армагеддон, Александра. Вы запороли партию в «Гранд Буше». Это «говно» настолько сладкое, что даже наш голубок Вадик его не высрет. Понятно, что случилось?
Я опустила глаза на носки своих балеток. Все ненавидели Арсения Петровича. В сахарном гробу его видели, украшенным марципановыми листиками и розочками из масла — теми самыми, которые наш шеф так ненавидел. Но была очень веская причина, почему все терпели этот жуткий, ужасный характер — Арсений Петрович Каракин был лучшим кондитером России, и лишь одно упоминание в своем резюме его кондитерской обеспечивало вход во многие кафе и рестораны без собеседования. Я сюда попала с конкурса в своем пищевом техникуме, и это было огромным невероятным везением, ведь именно на этот конкурс пришел Каракин за компанию со своим другом-судьей. И именно в этот день мне испортили ингредиенты и пришлось импровизировать на ходу, создавая из спасенных остатков ром-бабу, которая изрядно удивила великого кондитера.
С тех самых пор Арсений Петрович то ли возненавидел меня, то ли решил создать из меня робота-кондитера. Я держалась из последних сил, но в своем нынешним положении я вряд ли протяну и месяц.
— Понятно, Арсений Петрович. Могу я переговорить с вами в вашем кабинете? — спросила я, продолжая сверлить носки своих туфель.
Около меня послышался усталый вздох и лаконичное:
— Пошли.
Кабинет у Каракина был огромным. Я подозревала, что маэстро тут частенько спит — вон за той перегородкой виднелась кровать. Он был одиноким трудоголиком с паршивым характером, так что я все это время пыталась нащупать правильную линию разговора. С таким человеком про детей говорить бесполезно, но придется.
Арсений Петрович уселся за свой рабочий стол, откинувшись на спинку кожаного кресла и уставился на меня, выжидательно разглядывая:
— Ну, я жду? Что ты хотела сказать, Александра?
Я обвела кабинет нашего дьявола еще раз, уже интуитивно чувствуя, что бывать я тут больше не буду и набрала воздуха в легкие, а потом на одном выдохе произнесла:
— Я беременна, Арсений Петрович. И у меня обострился нюх и исказилось некоторое восприятие запахов.
Каракин облокотился локтями на столешницу и нагнулся медленно в мою сторону. Взгляд его моментально стал цепким.
— И теперь ты не можешь нормально заниматься заготовкой ингредиентов, — продолжил он мою мысль без особых эмоций. Даже удивления не показал. Хотя, на какое удивление я рассчитывала?! Это ведь только я, Тоня и мой гинеколог знали о моем реальном положении дел в этом интимном вопросе. Для Арсения Петровича я была просто молодой девицей, и не особо умной.
Дьявол во плоти снова откинулся на спинку кресла и усмехнулся:
— Уволена.
— Что?
— Ты уво-ле-на, Александра, по собственному желанию.
— Но? — я надеялась попросить начальника, чтобы он перевел меня на какую-то административную работу, ну хоть посудомойкой, но...
— Какие еще «но»? Я взял тебя на место кондитера, мне поломойка на девять месяцев не нужна, и тем более девица, которая потом будет висеть на балансе со своим спиногрызом. Пусть папа твоего ребенка тебя и обеспечивает.
— Вы не имеете права. По ТК...
Тут Арсений Петрович поднялся с кресла и наклонился совсем близко.
