- Конечно, - сдержанно кивнул тот.
Вместе они вытащили коробку и донесли до двери дома.
- Поместье Якоба Хансена... - начал Эрик.
- Это там, - указал мужчина в противоположную от дома сторону.
Попрощавшись, Эрик зашагал прочь, думая о том, что выбранный им путь самый правильный. Пора было разделаться с наследием отца с помощью наследства деда. Ни тот, ни другой, не любили его мать. Но теперь у него будет достаточно возможностей, чтобы разыскать ее.
***
Закат над Сольворном был похож на полупрозрачный мятно-малиновый леденец. Теплый воздух, напоенный дневными ароматами, быстро свежел. Эрик разглядывал аккуратные строения, напоминавшие сказочные пряничные домики, и с удивлением ощущал, как внутри просыпается давно забытая тихая радость. Это было странное чувство, сравнимое разве что с возвращением из долгого муторного путешествия, но Сольворн не был его домом, и делать его таковым Эрик Хансен не собирался.
По дороге его внимание привлекла лютеранская церковь. Частично сохранившиеся стены были достроены и отремонтированы лет двадцать назад, и сделано это было действительно хорошо. Подтянув гитару повыше, Эрик остановился, разглядывая побелевшие от времени камни, узкие зарешеченные окна и простой строгий крест на остроконечной крыше. Из любопытства подошел ближе, чтобы прочитать надпись на медной табличке, и хмыкнул, когда увидел имя Якоба Хансена.
Надо же, оказывается, старик еще при жизни усердно работал над тем, чтобы расчистить себе дорогу в рай! Будто не догадывался, что на это у него никогда бы не хватило ни средств, ни жизни, ни старых церквей...
И все же Эрику было приятно видеть фамилию Хансен на табличке. Возможно, когда-нибудь и он сможет оставить свой след на этой земле, и потомки будут чтить его поступки, не думая о том, какой сволочью он мог быть для своих близких.
Широкие улочки, аккуратные газоны, постриженные кусты, садовые тролли, полотняные качели и беленые горшки с цветами вдоль дорожек - все это было так не похоже на то, к чему он привык. Когда где-то рядом застрекотал кузнечик, Хансен вздрогнул – давно забытое всколыхнулось в нем и затрепыхалось в грудной клетке, словно желая вырваться на свободу.
Эрик попытался восстановить сбившееся дыхание - это не могло быть правдой, но это не могло быть и ложью. То, что доставляло когда-то радость и боль, сплелось в запутанный клубок, размотать который ему было пока не по силам.
Желудок свело от голода, и воды в бутылке осталось ровно на один глоток. Сделав его, Эрик смял хрупкий пластик и кинул его в одну из урн, стоявших неподалеку. Каково расстояние до поместья он не знал. За время пути телефон сел, а зарядить его на пароме он попросту не додумался, погрузившись в сонное полузабытье, навеянное морским воздухом и плеском волн. Он сознательно не пошел внутрь вместе с другими людьми, а остался сидеть на истертых ступенях, ведущих на открытую зону, куда поднялись несколько пассажиров. Море выглядело спокойным, но Эрик знал, что все может измениться в любую минуту.
Когда береговая линия приобрела четкий вид, став похожей на кусок пирога, утыканный, словно шпажками для канапе, катерами, лодками и мелкими суденышками, - он увидел чаек. Полчища птиц носились вокруг, оглашая пространство резкими пронзительными криками, от которых обручем сжимало черепную коробку. Невозможно было даже представить себе море без чаек. Но как он любил бескрайние просторы, так же ненавидел и этих глупых птиц...
