Сладко пахнуло сухой травой, опилками и... Эрик прикрыл глаза от удовольствия - немного жженой карамелью, гречишным медом, яблоками и кожаной амуницией. Этот аромат он запомнил и полюбил с той самой поездки и, как оказалось, навсегда. Теперь он мог определить, больна лошадь или здорова, и хорошо ли о ней заботятся только по тому, как она пахнет. Правда, не так часто ему приходилось это делать - конный спорт он смотрел лишь по телевизору, а на скачки не ходил из принципа. Но разве то же самое не относится ко всему живому?
"Кошка может заставить тебя выглядеть неуклюжим, собака - глупым, но только лошади дано добиться и того, и другого одновременно", - приговаривал Румос, когда учил Эрика ухаживать и понимать потребности животных. Зерна этих знаний упали в благодатную почву.
Вероятно, Якоб Хансен тоже любил лошадей. Эрик замечал на себе его быстрый взгляд, когда направлялся в конюшню. И взгляд этот становился чуточку мягче, чем в любой другой ситуации. Возможно, дед был доволен тем, что его внук не боится грязи и занимает свой день, выгребая навоз. Ведь Ари был далек от всего этого. Как и его мать, Эстер. Получается, что Якоб все-таки чувствовал в нем родную кровь.
Эрик отогнал от себя грустные воспоминания - к чему ворошить то, чего уже никогда не изменишь?
На стене висели седла и сбруя, чуть дальше находился вход в фуражную. Дверь в один из денников была открыта, и лоснящийся лошадиный круп выглядывал из него, помахивая черным хвостом.
- Ну вот, милая, все хорошо... Потерпи, завтра все пройдет.
В ответ раздалось фырканье и тихое ржание. Из денника, в длинном фартуке и сапогах, вышел старик.
- Румос! - воскликнул Эрик и, ухватившись за притолоку двумя руками, на мгновение повис на ней. Деревянная балка даже не скрипнула - все здесь было сделано на совесть и, похоже, на века.
- Здравствуй, мальчик! - Лицо старика, испещренное глубокими морщинами, обветренное и будто подкопченное солнцем, просияло. Румос вытер руки о ткань фартука и подошел к нему.
Эрик зажмурился от непрошенных слез, когда обнял его и прижался щекой к седому виску.
- Румос, как же я рад!
- Ты действительно рад тому, что вернулся?
Эрик замер, почувствовав, как к щекам приливает краска стыда.
- Я... - он тяжело вздохнул, - я хотел приехать раньше, но...
Румос похлопал его по спине - рука его до сих пор была сильной и жесткой, впрочем, как и он сам - жилистый крепкий старик, которому, должно быть, было... Эрик поморщился, пытаясь вспомнить его возраст. Знал ли он вообще это когда-нибудь?
- Пойдем завтракать? - спросил Румос, отстраняясь и оглядывая его. Сложно было понять, о чем он думал. Но Эрик почему-то был уверен в том, что Румос действительно рад его приезду.
- Пойдем. Мне надо многое тебе сказать, - в нерешительности Эрик замолчал. Его вдруг потрясла собственная мысль: ведь если он продаст Медвежий лог и поместье, то старику придется уйти отсюда. Есть ли у него другое жилье и возможность жить так, как он привык? И как вообще обстоят дела в поместье после смерти Якоба Хансена? Нет, одной беседой, судя по всему, тут дело не кончится... - Наверное, ты удивился, когда увидел меня вчера. Я не позвонил, хотя должен был. Прости. Все получилось так спонтанно, что я...
- Ты вернулся вовремя, - просто сказал Румос.
- Да, но, - Эрик взъерошил волосы. - Скажи, а фру Бри, она ведь... - Он боялся произнести слово "жива", поэтому лишь с надеждой посмотрел на старика.
