— Это очень удобная позиция, так думать. Окружи женщину богатством, всучи ей член в рот, только чтобы она не мешала тебе жить и мозг не выносила.
— Я был уверен, что секс тебя успокоил.
— Ты ошибся, — пробурчала я устало. На крики и ссоры сегодня я свой лимит исчерпала. — У меня порой впечатление, что все наши конфликты решаются сексом. Но ведь так нельзя! – повернула к нему лицо и подняла его, чтобы в глаза посмотреть. Очертить взглядом жесткие черты лица, которые на фоне льющегося от луны света делали его пугающим. Я была уверена, что он спит, даже свет везде выключила, чтобы думать было комфортнее. И сказать, что мне приятно, что ему, как и мне не спится, ничего не сказать. Пусть не я одна в эту ночь беспокоюсь за будущее. Хотя по лицу Бориса и не скажешь, что его хоть что-то сейчас волнует. Я никогда не смогу его раскусить. Даже когда он зол, он держит моську. И только в постели становится собой. Настоящим. Стонет в голос. Говорит грязные словечки, иногда даже признается в любви. Там он не сдерживается, но стоит завести диалог, и каждое слово приходится вытягивать как нитку из вязаного шарфа.
— Хочешь поговорить? — коснулся он моего лица костяшками пальцев и погладил. Но потом спустился ниже, обхватил грудь и словно взвесил на ладони. Они с беременности почти не изменились. Это и не удивительно, учитывая какой короткой она была.
— Я хочу именно поговорить, — отодвинула его руку, чтобы дать понять, что на сегодня секс-марафон закончился. Мне нравится с ним заниматься сексом. Очень нравится. Ведь он знает, как именно нужно доставлять мне удовольствие. Потому что у меня пот по спине, когда он рядом. Потому что я всем своим существом принадлежу этому человеку.
— Давай поговорим, – только и ответил Борис, усаживаясь рядом со мной на широкий подоконник.
— Как вы с ней познакомились, — сразу вылетел вопрос, и я вряд ли бы сумела его поймать. Проще поймать муху. – Ты любил ее? Тебе нравилось заниматься с ней сексом? Ты хотел от нее детей? Почему ты не выселишь ее отсюда!?
Последний вопрос был криком души, очень ревниво и глупо спрашивать такое, но лучше так, чем крадущиеся в тени мысли о разводе.
Борис берет мои ноги и кладет себе на колени, легонько разминая, создавая в моем теле ворох мурашек. Ненавижу его за это. Он может сбить с толку одним прикосновением.
— Ты не спрашивала об этом раньше.
— Раньше в моем доме не появлялись другие женщины, и я тебя не ревновала. – это правда, за одним единственным исключением. Медсестра, которая колола Борису уколы, и которая специально была нанята Борисом, чтобы поддерживать меня в тонусе и тянуть ревность из моего влюбленного сердца, когда Борис не мог удовлетворять меня в постели из—за инвалидности.
— Я тогда на комбинате уже пахал года два. В тот день задерживали зарплату уже на несколько месяцев, и я пришел разбираться в кабинет к начальнику, — удивлена не то слово. Не содержанием разговора, а то что он вообще начался. Я вся подобралась, слушая как можно внимательнее. – Там была его дочь, но я не особо внимание обратил. Наорал на него, погрозил забастовкой. Но кто был я. И, кто был он. И пусть я больше разбирался, пытался внедрять идеи, работал как вол, директору Звягинцеву было плевать. Самое главное, что он имел любых шлюх, а его дочка каталась на Мальдивы. То есть люди не могли детей прокормить, а она на Мальдивах.
