— И что ты сделаешь? – откинулся он в кресле, насмешливо приподнимая брови. – Устроишь истерику? Так это уже сродни прелюдии? Не будешь разговаривать? Долго не выдержишь. Может быть попытаешься меня убить? Рука не поднимется.
— Подам на развод, — резко так, надрывно сказала и отвернулась к двери, чтобы открыть и выйти. Здесь душно стало. Но пальцы на ручке до острой боли сжала рука. И я сквозь пелену слез заметила вздувшиеся вены, сильные пальцы, до побелевших костяшек, стискивающих меня. Щеку царапает щетина, а в ухо обжигая ухо и сдавливая нервные клетки, донеслось.
— Я уже говорил и повторю. Я своего не отдаю. Ты сама села в эту лодку, будь добра пристегиваться, когда на нее обрушивается очередная волна, а не трясти того, кто держит весла.
— Просто скажи…
— Нет, я не буду с ней спать. И ты должна это помнить, чтобы не произошло… — А что должно произойти, — хочется спросить, то его тело, прижимавшее меня к двери не дает вдохнуть воздух, чтобы выдохнуть несколько простых слогов. По коже бегут мурашки, быстро скапливаясь ниже живота, где уже приятно тянет, где рождается извержение вулкана.
— Спасибо, — только и приваливаюсь лбом к прохладной древесине, дрожа всем телом и чувствуя, как по ногам скользит ласковый ветер. И совсем неласковая рука. Борис не торопится, сегодня мы уже занимались сексом. Сегодня мы уже выместили страсть и злость друг на друге. Так что сейчас скорее ленивый обмен жидкостями, который не дает нам возможности еще очень долго сказать хоть слово.
Я конечно корю себя за такую потерю силы воли и сдачу на милость победителя, но даже это чувство вины стремительно вылетает, когда ракета Бориса находит место состыковки.
12. Глава 12.
Ночь давно заняла свой пост, затянув небо черной дымкой, а звезды в этой части дома были особенно хорошо видны. Поэтому я сидела и пыталась рассмотреть созвездие Льва, под которым родилась Мирослова. Я назвала ее мир, потому что именно ее зачатие принесло мир в наши с Борисом отношения. После всего пережитого я была уверена, что смогу уйти. Рассталась с ним, вернулась в театр и была крайне возмущена, когда планы нарушила беременность.
Я не хотела ее. Не хотела быть мамой и жить в тени Бориса. А именно это бы произошло, потому что Борис мог отпустить меня, но он вряд ли бы отпустил меня беременную его ребенком. Но все изменилось, когда мне сказали, что моя мечта может сбыться, что я должна сделать аборт ради своего здоровье. В один миг что-то во мне перевернулось, словно у маленькой девочки, которая на нет, всегда отвечает «да» и наоборот. Я твердо стояла на своем и не жалею об этом и по сей день. Одна мысль, что я могла остаться без своей Миры лишает меня рассудка. С ней и весь этот ад сносить легче. Даже вечером, когда в душе царило цунами, одно ее объятие и трепетный вопрос «любишь меня» выместил все тревоги.
Пока малышка счастлива, пока она улыбается я готова на все.
И понятно, что собственная мечта о покорении сцены осталась за бортом, что скорее всего, если я и сыграю еще раз свою любимую бесприданницу, то будет это любительская постановка.
Но я не жалею. Ведь рядом живет та, кто любит тебя без условий и никогда не предаст.
— Женщинам вредно много думать, — за шкирку вырвал меня из комфорта мыслей Борис и закрыл окно. Ветер действительно сильный. Но эта его забота на фоне всего происходящего, кажется, насмешкой.
