– Ну, – в нетерпении Коресс вскочил с трона.
– Сожрал весь посев, двух алхимиков, пятерых стражников и сбежал, – удручённо, с расстановкой, еле слышно выговорил Кун.
– Как хоть выглядит, – последний из правителей Парн рухнул на ступени у трона, схватившись за голову.
– Серо жёлтая шерсть сосульками, клыки как стилеты, усищи длинные. Хвост толстенный полосатый с шипами на конце. Морда тигриная. Глазищи жёлтые с шестигранными зрачками, на ушах кисточки. Пасть может разинуть, как змеюка. Когти на базальте следы оставляют. Когда нападает, стреляет сосульками шерсти, они в этот момент превращаются в металлические дротики или кинжалы. Тяжелую броню вместе с телом на сквозь… А сам не выше колена.
– Заверяли, что пожирает только всю нечисть…
– Может так и будет, – Кун произнёс неуверенно, скручивая свитки. – Потом…
– Нам от этого потом какой прок, – безысходно махнул рукой Коресс.
***
– Очнулась я в завале булыжников, коряг, перемешанных с травой и почвой. Тишина. Аж в ушах звон, – Хенга разделав добычу, чесала круда за ушами, иногда потягивая за их кисточки. – Всё. Смертушка пришла. Начала шептать последнюю молитву. Вдруг слышу вроде младенец плачет. Думала в бреду слышу, шепчу дальше. Только плач то всё сильнее. Заходится малыш. И от куда силенки только взялись. Вылезла из этой могилы не помню даже как. На голосок ползла очень долго, даже несколько раз сознание теряла. Как увидела, когда на пригорок-то вскарабкалась, ту картину суда Всевидящего, обомлела так, что и забыла о своей немощи. Встала в полный рост и зашагала туда, где столб дыма из глубокой ямищи поднимался, где стой стороны детский плачь раздавался. А вокруг валуны стройными рядами лежат. Из них мечи, копья торчат. И вроде на каждом валуне лики людские. Приплелась к этой чадящей яме. Заступница пресвятая Лизда! На дне чёрный шар языками пламени и искрами пышет. Из его открытого чрева сизый дым валит. А рядом с этой круглой ямой, стоят два высших мага наших правителей, только каменные оба. А глаза ещё живые, смотрят. Жуть! – Вспоминая это, ведьма непроизвольно схватилась за сердце, заставив и круда вздрогнуть. – А главное держат они в своих руках щит покрытый причудливым лабиринтом и непонятной надписью по краю. Но не это чудо! На щите младенец! Ручками ножками дрыгает и рыданием захлёбывается. Схватила было его, но меня тут как молнии пронзили. Ладони аж задымились. Не раздумывая содрала я с этих каменных истуканов их мантии, набросили на малыша, подхватила и бегом от этого ужаса, в ближайшее поселение.
– Ма, – я приподнялся на лавке, оперев голову на локоть.
Пока дрых во время её повести, мне весь этот ужас снился! И не только снился, я как будто был там и всё ощущал. Поэтому не сдержался, когда почувствовал, что меня хватают шершавые грязные холодные руки. Бухнул по ним чем-то и проснулся. Злой и не выспавшийся.
– Вот слушаю тебя и диву даюсь, – прервал её исповедь. – Как увидела новую живность, похожую на предвестника того, чьё имя давно забыто, так новую легенду придумала. Тебе так хочется во мне видеть истинного властителя Утирэ, что ли?
– Вот бестолочь дремучая, ни пожрать путём не даст, ни истину дослушать. А ещё хозяин! – Круд обиженно фыркнул, залезая под стол.
Хенга осоловело вытаращила глаза и раскрыла рот, водя указательным пальцем то под стол, то на сына.
– Ты чё, там буркнул, комок свалявшейся шерсти? – вскочил с лежака направляясь к укрытию зверюги, ничуть не удивившись его красноречию.
