Еще додумывая свои мысли о будущих московских нестроениях, о вражде сына Державного с мачехой Софией Палеолог, Семен Иванович спускался в гридню, откуда слышал приветливый голос жены и мягкое «Мир дому сему» отца Алексия.
Это инок Алексий вымолил у Бога жизнь его сыну. Семен Иванович свято верил в это. Второй сын боярина Воронцова рос крепышом. Ни во что ему ни мороз, ни жара – озорник, драчун, неслух. Мамки не поспевали за Мишенькой. Что ни день – то проказа: весь в синяках и царапинах. Поглядывая на подрастающего крестника, инок Алексий улыбался:
– Это не Федя. Чадо непокорное.
Мише шел четвертый год.
– Да, не Федя, – соглашалась Анна Микулишна, глядя из окна, как под визг мамок и сенных девок Мишутка лез прямо в пасть цепному кобелю.
Ради летнего зноя все окна в гриднице были распахнуты. Медовый жаркий дух, склоняя день к паобедью, тек в окно, дробился на разноцветных слюдяных ставенках.
– Михаил! – прикрикнула из окна боярыня, и, оборотившись к иноку, сказала уже иным голосом, – и ссадины, и удары ему как с гуся вода. Феденька кровь как только увидит – его из себя воротит, а этот живчик вчера всю щеку расцарапал и не пикнул даже. Все твоими молитвами, отче!
Уважая дорогого гостя, на стол подавали только постное: лососину с чесноком, капусту с сельдью, пироги в ореховом масле, стерлядь на пару. Старая нянька Ершиха, ходившая когда-то за самим Семеном Ивановичем, и поэтому по старости и по близости к хозяевам пользовавшаяся всеобщим уважением в доме, поставила перед иноком рыбный каравай, и сказала совсем некстати:
– А коли баярыня Явлампия са дачуркой к нам жаловали, этат ахальник, прости Госпади, дочурку ихнюю за нос укусил.
– Надо брать его уже в свои руки, – Семен Иванович искоса поглядел в окно.
Няньки, поймав, наконец, барчука, охорашивали его, отряхивали, чтобы вести в хоромы поклониться крестному.
– Разнуздался он совсем. Миша!
Боярин, забыв о том, что у него гость, выскочил из-за стола, и опрометью бросился во двор.
– Ой, Богородице! – взглянув в окно, закричала и Анна Микулишна, – Миша, деточка!
А «деточка» уже успел вывернуться из рук нянек, добраться до собаки, и отстегнуть ошейник. Почуявши нежданную волю, псина взвилась на дыбы, и бросилась с лаем и дикой яростью в толпу дворовых женок. Миша, вцепившись в собачью шерсть, волокся за псом по земле. Девки кинулись в рассыпную, а зазевавшуюся няньку Анисью пес успел ухватить за голень и грыз её, упавшую, орущую. Тут и выбежал боярин Семен из дома, оторвал сына от собаки, и, передав его подоспевшим дворовым, кинулся спасать несчастную няньку.
* * *
Семен Иванович сидел под иконами у стола, облокотившись о подушки. Ныла рука, прокушенная собакой, на душе было скверно, и чтобы умягчить сердце, боярин читал из «Измаграда», а именно «Слово о притче к родителям».
– Накажите измлада дети своя, глаголет Божия премудрость: «Любящий сына своего, жезла на него не пощади: наказуй его в юности, да на старость твою покоит тя. Аще ли измлада не накажещи, то, ожесточав, не повинится тебе».
Отец Алексий недавно ушел. Он ласково, заботливо наставлял крестника, говорил ему о всевидящем Боге. И вот Мишенька, утихомиренный, сидит сейчас на теплом ковре, играет деревянными лошадками, птичками, зверушками, с братцем Федей.
Вечерело. Солнце вразвалочку уходило за небозем, не торопясь забирало последние лучи. Анна Микулишна вышивала тут же в гриднице вместе с сенными девушками. Было тихо.
