В свои двадцать восемь он был холост. Но не в том смысле, что свободен, а в том смысле, что одинок. У него не имелось даже подружки, которая, совмещая обязанности домработницы и права «ночной няни», наладила бы ему бытовой и физиологический комфорт. Последняя из трех его «ночных нянь», пухленькая блондинистая особа с необычайно резким голосом, навсегда покинула скромную учительскую обитель где-то полгода назад. Сергей уже и сам запамятовал, как это произошло. Помнилось только, что перед тем как эффектно хлопнуть дверью, «ночная няня» что-то долго трещала ему о занудстве, бесхребетности, крохоборстве и сине-зеленых носках. Потом было несколько покаянных звонков на работу (как-никак, вместе с покинутым любовником уплывала и его «хрущевка»). Потом звонки без особых обоюдных мучений как-то прекратились, а покинутый любовник вдруг поймал себя на том, что быть покинутым, пожалуй, не так уж и страшно – особенно, если тебя покидает такая вот… Только и остались на память о «такой вот», что китайский плакатик с курносыми котятами да круглое зеркальце, намеренно забытое на кухне…
Сергей направился к почтовому ящику, отомкнул его, извлек почту и уже собрался было в долгий путь на свой пятый этаж, как вдруг из газетного листа прямо ему под ноги выпал белый бумажный прямоугольник с печатями. Сергей тупо уставился на него, чувствуя, как шевелятся где-то какие-то предчувствия… Скорее дурные, нежели добрые.
Дело в том, что последние в своей жизни письма – от матери и пары-тройки школьных друзей – Сергей получил еще служа в армии. Но с тех пор прошло немало времени – мать умерла, друзья куда-то пропали… И теперь всякие корреспонденции ассоциировались у Сергея исключительно с чем-то случайным, официальным и не очень приятным. Например, с повесткой из милиции. Или посланием из домоуправления. Хотя никаких особенных грехов Сергей за собой не знал и по коммунальным счетам платил весьма аккуратно, казенных учреждений он издавна побаивался и дел с ними предпочитал по возможности не иметь.
Из тревожной и робкой задумчивости Федорова вывел грохот квартирной двери за спиною и булькающий бодрящийся голос:
– Здоррово, сосед. Как жисть молодая? – пенсионер дядя Лёша, «алкаш Божьей милостью», как называла его соседка тетя Валя, громыхая пустыми бутылками в пакете, шумно вывалился в подъезд.
– Здрассьте, Алексей Гаврилыч. Ничего. Живем помаленьку, – кое-как пробормотал Сергей, задумчиво косясь на пол.
– О, глянь, письмо уронил, – сказал дядя Лёша и, снедаемый никчемным любопытством, вдруг неожиданно ловко нагнулся за конвертом, сложив пополам рюкзачное брюхо.
– Вот. Хвёдо-рову Серь-гею Му-хайловичу. Тебе, значить. Пляши, студент! – и дядя Лёша, вполне довольный этой репликой, похохатывая и сопя загрохотал вниз по лестнице.
Сергей некоторое время зачем-то смотрел ему вслед. Потом он снова вложил злополучный конверт между газетных страниц и продолжил прерванный путь в свою квартиру.
* * *
«…Настоящим вы уведомляетесь в том, что Федоров Андрей Николаевич, являющийся Вашим дедом со стороны Вашего отца, Федорова Михаила Андреевича, скончался естественной смертью 13 сентября 1992 года… Согласно порядку наследования имущества, а также завещанию покойного Федорова А. Н., Вы объявляетесь единственным наследником имущества покойного, представляющего собой дом каменной кладки, двухэтажный, с надворными постройками, расположенный по адресу: Бредыщевская область, Октябрёвский район, деревня Осины, дом шесть». Подпись. Печать…
