Я оглядел окружающих. Мне показалось, что, кроме меня, ни для кого ничего не изменилось, хотя ведь так оно и было. Все будто знали, что случится именно так, и, должен признаться, я будто тоже знал, или надеялся на это. Огромный замок был теперь мой. Даже по моим скромным прикидкам, если его продать, можно купить целую редакцию с полноценной типографией. Полгода, какие-то полгода – и я буду богачом!
Так странно – я никогда не был жадным, не был бедным, денег было немного, но их всегда хватало. Я заметил, что часто дышу и сильно сжимаю мягкое сукно подлокотника. В зале повисла долгая тишина.
Эдвард нарушил молчание первым:
– Ну что, господа, прошу вас засвидетельствовать своими подписями ознакомление с содержанием завещания. А теперь, мистер Хейтмейд, я готов передать вам ключи и все бумаги. – Староста Альберт подошёл ко мне, и, с необычной для его костлявой комплекции силой, пожал руку.
– Поздравляю, сэр! Отныне вы самый завидный жених на много миль вокруг! Я ещё заеду к вам позже, расскажу о делах деревни, об историческом значении этого «шато», – на этом слове он довольно хмыкнул, – в наших окрестностях.
– Наконец-то, мистер Говард, я так рада! У дома появился хозяин! – Негритянка всплеснула руками, и с благоговейным выражением лица сложила их на груди. Конторщики пригласили меня к столу и начали что-то растолковывать. Я механически слушал, но моё сознание занимала огромным туманным облаком одна мысль: «Я теперь хозяин замка…»
Первую ночь я решил остаться в гостевой комнате – заниматься освоением хозяйских покоев после такого и так богатого на события дня не хотелось. Олофсены передали мне все бумаги, приняли у меня заявление на вступление в право наследства, бегло объяснили некоторые нюансы, особенно касаемо этого странного пункта о шестимесячном проживании, и, попрощавшись, отбыли в центр. Староста тоже не стал задерживаться, хотя я и уговаривал его присоединиться к ужину, выпить со мной вина и поведать что-нибудь о местной жизни. Но увы, сославшись на текущие дела, он уехал, хотя обещал на неделе обязательно повидать меня.
За ужином Сэм рассыпался в поздравлениях, Камерьера стояла и улыбалась, что, если честно, начинало уже немного раздражать, зато пришли некий господин Лукас и девушка по имени Мариска. Камерьера представила мужчину как садовника и специалиста по ремонту и хозяйственной части. Лукас был жилистым, пожилым человеком, с редкими седыми сальными волосами, зачёсанными назад. Садовник немного сутулился и тянул вперёд шею, от чего походил бы на гуся, если бы не жгучие угольные глаза, над которыми нависали чёрные косматые брови. Говорил он с жёстким акцентом и путал ударения – я спросил, не немец ли он, на что Лукас ответил, что он чистокровный венгр.
Девушка оказалась его дочерью, занималась уборкой и в целом помогала домоправительнице с делами. На вид ей было лет двадцать с небольшим, бледнокожая, стройная, с роскошной чёрной косой и миловидным личиком – она выглядела очень привлекательно. Явно стесняясь меня, она смотрела в основном в пол и только поздоровалась. Итак, познакомившись со всеми обитателями дома, я попросил Сэма принести шампанского, и, разлив всем, кроме отказавшейся Мариски, произнёс небольшую, но в патетическом тоне речь. Все выпили и, вежливо откланявшись, разошлись по своим местам. Я поужинал фасолью с телятиной и попросил Камерьеру меня не тревожить, пока не проснусь, затем отправился отдыхать.
