Ей нравилось думать над названиями фирм. Она же была лингвист по профессии. И это отвлекало от мыслей о Москве, о доме, о сыне. Пишущая машинка с английским шрифтом была перенесена сюда в кабинет шефа. Он был уютнее, с цветами и картинами на стенах. Солнце перешло на вторую половину небосвода и, находясь ещё над фиордом, заливало комнату своими яркими лучами, но не жарило, а слегка грело, что было приятно. Разложить на столе папки и выискивать названия фирм, её владельцев и телефоны было делом немудрёным. И машинка скоро застучала, выполняя свою задачу.
Увлёкшись работой, Настенька не заметила, как прошло время, и солнечные лучи, скользнув последний раз по потолку, исчезли. Она поднялась, разминая спину взмахами рук, и глянула в окно. Глазам её предстало такое великолепное зрелище, что захватило дух. Солнце опустилось вдалеке у Земли Принца Карла и почти касалось водного горизонта. Оно казалось огромным диском, никак не слепящим глаза, а напротив, своей красной окраской притягивало к себе, заставляя смотреть в восхищении на него и на выплеснувшиеся во всё небо и протянуто ползущие по нему перистые облака, окрашенные в красную краску, отражающиеся в воде более глубоким оттенком. И даже белые от снега горы порозовели, будто стыдились своей нечаянной красоты. Одни лишь чайки, с криками проносящиеся на фоне всего красного, сами не окрашивались, оставаясь белыми лоскутками, поскольку солнце было с другой стороны.
Не хотелось отходить от окна, но зазвонил телефон. Василий Александрович на проводе:
– Вы там не устали от трудов праведных, Настасья Алексеевна? Нельзя в первый день много работать. На ужин собираетесь? А то приходите к нам пить чай.
– Спасибо большое! – ответила Настенька, глядя на вложенный в машинку новый лист бумаги.
– Спасибо, да или спасибо, нет? – Прозвучал иронический голос.
– Да, нет.
– Так да или нет? Я не понял.
– Нет-нет. Спасибо! Я так наелась в обед, что ужинать не смогу. Это даже вредно, мне кажется. Я перед сном чай вскипячу.
– Вы, наверное, по натуре сова – любите поздно работать? А я жаворонок – рано ложусь спать и рано встаю.
– Early to bed and early to rise, makes a man healthy, wealthy and wise.
– Что вы сказали?
– Извините, это я английскую поговорку вспомнила. Она означает, что рано ложиться и рано вставать делает человека здоровым, богатым и мудрым. Или, как говорят на Руси, кто рано встаёт, тому бог даёт.
– Всё-то вы знаете, – рассмеялся Василий Александрович. – Ну, вы находите, что вам нужно?
– Да-да, спасибо. Разбираюсь пока.
Но разбираться ей долго не удалось. Когда стемнело, и только что Настенька включила свет, как в дверь постучали. Пришлось почти автоматически сказать: «Да-да, входите», словно это был её кабинет. Девушке и в голову не могло придти, кто может беспокоить хозяина кабинета в такое позднее время.
В дверь осторожно, почти боком вошёл Иван крестьянский сын. В высоких белых меховых сапогах-унтах, которые в Баренцбурге носят только вертолётчики, в чёрной кожаной куртке и в шапке, сдвинутой на затылок так, что из-под неё выглядывал клок чёрных волос, он, входя, начал извиняться:
– Прошу прощения, я проходил мимо, а тут вижу – свет горит, дай, думаю, зайду к Василию Александровичу, извинюсь за вчерашнее вторжение. А оказывается здесь новый хозяин.
Настенька не поверила словам Ивана. Во-первых, она всего минуту назад включила свет и проходила мимо окна, и её фигуру, конечно, заметил Ваня, видимо, стоявший давно возле входа в гостиницу и не решавшийся войти. И надо же, такой хороший предлог – свет в окошке. Во-вторых, с чего бы ему пришла в голову идея извиняться, за что он уже тысячу раз извинялся вчера. И, в-третьих, она сама давно думала об Иване, а он вот, снова перед нею лицом к лицу.
