Дома Анна служила в музее, возможно, в Кремле. Манера говорить, смеяться, походка и жесты – всё казалось слегка театральным, надуманным, женским чрезмерно. В Алжирской глубинке кто это мог оценить? Технический вуз – то ботан, то чиновник. Не чувствуют люди, не развит их вкус, искусство не ценят.
Только Аня кого-то найдет, свечку зажжет, понадеется жизнь обрести, хлоп, погас огонек, темно, неуютно и хочется просто молчать. Нет, не подумайте, девушек – свита, и юноши пламя желанья не гасят, но скучно. Больше скажу, целыми днями длились периоды гадкого чувства: уйдите, исчезните все.
А муж, что же муж? Он – константа. Главное, сын семиклассник – вот оно: соль земли, связь времен, долгая радость заботы. И всё-таки сын – не решенье.
Со скорбным лицом, бывало, Аннета начнет про дурное влияние школы, про мальчиков, воспитанных вовсе не так хорошо, почти уже сбили с пути – директор на Диму, бестактный, сердит. Но стоит лишь сыну возникнуть, как она позабыла про вас, голос меняется, слышится в нем счастье любви, обожанья, словом, грехи отпускает ему на тысячу лет, до конца.
Мальчик подбегает, шутки шелками струятся, улыбки, объятья. Двое играют, иль только один? Кто-то мне в первые дни хороший совет дал: если родителей трудно понять, на детей посмотри. Смотришь, люди приятные, и мальчик так мил, подходишь поближе: ломаный, лживый. Э, думаешь, осторожно. Но это не про Диму, сына Аннеты. Ему и в голову не приходило лгать, изворачиваться. Раскован и легок – цветок полевой. Учиться? Зачем? И так всё – восторг.
Анна играла в волейбол. Каждую среду, если не чаще, игра обязательно будет. Что за прелесть! Что ее может испортить? Ан, нет. Неужели Катюня? Как возникает женская ненависть? – Это загадка покруче, чем как движется ток в проводах.
Катя, подлюга, Анны удар засчитать не желает, (пусть соперница вдвое длиннее), сначала кричит, надрываясь, голосом тонким, потом на визг переходит, машет руками, Аню пытаясь задеть. Та, вся красная, как в Сандунах, врага отодвинуть уж руку заносит, но в то же мгновенье, сбита с ног маленьким, мощным корпусом Кати. Что тут сделалось! Как все вопили, рассказать не берусь.
Дня через два прибегает Катюня ко мне. Самое слово простое «сволочь» – не катит в письме, ну а «рыжая длинная сволочь» за ласку сойдет. Интонация – вот что играет.
С тех пор, Кате об Ане, Ане о Кате – нельзя говорить, очень строгий запрет. И что, не играют? Играют, но Катя – персона нон грата.
Время прошло, все всё забыли, но лишь Катя мелькнет у площадки, тут же Аннета, с нею пара соратниц, исчезнут. Играют и так. Желающих много.
Катюня «аристократкам» классовый враг, просто «деревня», но слово, хотя бы и вслух, что может исправить? Вот лучше бы так: две дамы (оттуда-отсюда) выходят на ринг. Каждую пятницу бой объявляется в шесть. Развлеченье мужчинам, а женщинам тема бесед.
Семьи с вилл дружили и жили как будто бы дружно. Ближе к полудню время тусить приходило. «Аристократкам», из самых нарядных, Анна примером казалась, стая наперсниц неотступно при ней. Если в какой-нибудь вилле собиралось своих больше двух, воображаемая избранность торжествовала. Там за стеной… фи… вульгарность какая.
Чем занимались кроме игры в волейбол? Пили кофе. По двое, по трое, кучкой собравшись случайно или, заранее дело придумав, сходились. Найдется всегда, что обсудить, кто с кем скандалил, мирился, сходился, событья реальные, сплетаясь с придумкой, (а без выдумки сдохнешь от скуки), это общая почва, общая собственность. На почве такой вырастало чувство превосходства, ведь девочки здесь непростые. Даже имя Аннета, как красивое платье, примерено было, чтоб поняли все.
