– Доброго утра, госпожа Ирма, – поздоровалась я с матерью Ивара, которая вышла с большим тазом, полным белья.
– Доброе. – Женщина поставила таз на пенёк и подслеповато на меня взглянула. – Айола, ты ли это?
– Я, госпожа Ирма, – ответила ей, чувствуя, как пылают щеки.
– Надо же, как выросла. Расцвела. И на мать так похожа.
– Спасибо. Я вот в лавку господина Ставраса ходила. За лентами. И дай, думаю, заскочу, поздороваюсь.
– Тебе Ивара позвать? – догадалась она.
– Будьте так любезны.
– Сейчас. Ивар! – женщина громко крикнула, поворачиваясь к кузне. – Ивар! К тебе Айола пришла.
– Иду! – раздалось в ответ.
Эта минута была самой длинной в моей жизни. Я стояла за плетнем, с силой сжимая ручку корзины, заливаясь румянцем и кусая губы. Заметит ли? Увидит ли? Почувствует ли?
Ивар, весь чёрный от копоти, но всё такой же жизнерадостный, не спеша вышел из кузни, щурясь от яркого солнца и пытаясь привыкнуть к новому освещению.
Поэтому и разглядел меня, только когда подошёл совсем близко.
– Айола, – едва не споткнувшись о какую-то ветку, потрясенно произнёс молодой человек и неловко вытер руки о фартук. – Ты… Здравствуй.
– Здравствуй, – улыбнулась ему в ответ. – Я приехала.
– Вижу, – еще тише ответил он, ощупывая взглядом мою фигурку, замерев на долю секунды на медальоне и груди. – Хорошо выглядишь.
– Спасибо. Ты тоже… подрос.
Он неловко хмыкнул, продолжая изучать мои явные изменения.
– Я рад, что ты вернулась. Без тебя было скучно.
«Скучал… он скучал по мне…»
– Как у вас тут дела? – беззаботно продолжила я, переступая с пятки на носок.
– Да вот, отцу помогаю.
– Ясно. – Разговора не получалось. – А я в лавку бегала. Домой вот иду. Решила зайти поздороваться.
– Угу.
– Была рада тебя видеть, – разочарованно протянула в ответ, не зная, что еще сказать.
– Айола! – внезапно произнёс молодой человек. – Ты придёшь сегодня? Будут песни, танцы.
– Я не знаю. Приду, наверное. Если приглашаешь.
– Буду ждать.
Я лишь улыбнулась и бегом пустилась по дороге, чувствуя себя такой счастливой, будто за спиной выросли крылья.
«Он будет меня ждать…»
На вечерние гуляния я пошла, мы даже станцевали пару раз, неловко переглядываясь и улыбаясь. Под тяжелыми и ревнивыми взглядами Мирты и других деревенских девчонок. Но какое мне было дело до них.
От былой лёгкости общения не осталось и следа. Каждый боялся сделать шаг и быть отвергнутым. Мы будто застыли посреди пути. И назад не вернёшься, и вперёд идти страшно.
Всё изменилось через неделю. У Молохова ручья.
Честно говоря, это был и не ручей вовсе, а самая настоящая полноводная река, с быстрым течением и холодными ключами, которые пробирали до костей даже в самое жаркое время года. А Молоховым он стал по имени молодого князя, который утонул здесь лет двести назад, когда пьяный на спор пытался переплыть со своими дружками водоём. Не вышло, и тело его так и не нашли. Поглотила река.
Нам ни в коем случае не разрешалось там купаться. Даже деревенским. Мне вообще запрещалось думать о таком, негоже потомку князей Белфоров оголяться перед челядью, уподобляясь безродным крестьянам. Для моего омовения набиралась тёплая вода в небольшую деревянную кадушку, которую ставили в специальной маленькой комнате каждый вечер, даже в самую лютую стужу.
Таким образом, нам даже подходить к ручью не разрешалось, не то что купаться. Но разве это могло остановить молодых ребят? В паре километров от деревни, там, где река делала небольшой завиток, за кустами густого можжевельника была небольшая заводь, в которой и течения не было, и ключей не наблюдалось.
