Данил перестал ржать, на лице недоумение, с этими евреями трудно понять, когда хитрят, когда говорят правду, а Валентин сказал с самым серьезным лицом:
– Сперва мы бунтовали против мамы, что заставляет мыть уши и шею, теперь мама нам уже не указ, взрослые, но зато это общество достает, настаивает, чтобы учились всю жизнь, совершенствовались, совершали хорошие поступки… Ну как тут не насрать в ответ? Мы должны иметь на это право! Это наша позиция, это никакое не хулиганство, а протест!
Грекор сказал с сомнением:
– Валентин, ты че-то зааспирантился. Не поймешь, когда ты прикалываешься…
Валентин вздохнул, проговорил уже без пафоса:
– Ладно, давайте о деле. Нам предстоит работать с новыми членами нашей организации, вербовать и объяснять наши идеалы… Потому прошу в первую очередь учитывать их стадность и конформизм…
– Стадность срунов? – спросил Данил.
– Нет-нет, – сказал Валентин торопливо, – это общее свойство молодых парней, срунство ни при чем. Я, признаюсь, почему-то полагал, что с инетом, который дает простор для анонимности, люди наконец-то сбросят маски и будут вести себя… гм… естественно. В смысле, честно.
– А что, – спросил я настороженно, – нет?
Он покачал головой:
– Увы, я был слишком оптимистичен. Вот сегодня щелкнул на ссылке, что ведет на один литературный форум, смотрю, как некто забрасывает постинг: «Открыл такую-то книгу… полный бред, как такое можно писать, корявые фразы, серые герои… и т. д.», и если отзыв написан хорошо и убедительно, то немедленно выстраиваются отклики: «А я ее и до середины не дочитал, бросил», «А я после первой главы захлопнул, не мое», «А я прочел один абзац и сразу понял, что ерунда, а сам автор – халтурщик», «А я вообще не стал покупать», «А я бумажную не стал брать, посмотрел пиратскую электронку, да и ту сразу стер»…
– Тоже встречал, – признался я. – Всякий страшится показаться дебилом. Вот и повторяют за первым.
– Так Интернет же анонимен, – напомнил он, – бери любой ник и пиши под ним! Пиши то, что думаешь. Однако же человечек хочет, чтобы его уважали, потому сразу подстраивается под общество!
Я буркнул:
– Даже сруны? Ну да, тоже…
– Сруны подлаживаются к срунам, – сказал он педантично, – но самое главное, и несруны тоже подлаживаются! Сруном быть выгоднее, вот что важно для нас!.. Если кого-то хвалят, несрун тоже начинает хвалить, а если ругают, тоже ругает вне зависимости от того, что думает на самом деле… Потому, учитывая этот неожиданный конформизм, можно строить нашу политику ломки этой чудовищной системы, прибегая даже к не всегда этичным методам.
– В смысле, никто не решится осудить?
– Да, – ответил он. – Именно не решатся, как не решаются высказать свое искреннее мнение по поводу каких-то книг, фильмов или событий.
Я слушал с напряжением, переспросил:
– Ты хочешь сказать, что правильно расположенные слова в лозунге или призыве способны перевербовать и повести за собой огромные толпы?
Он посмотрел на меня с уважением:
– Вы сразу хватаете все на лету, шеф!
– Я не шеф, – буркнул я.
Он покачал головой:
– Но остальные именно вас им считают? Вам знакомо понятие тайного лидера?
Я сел в сторонке, отхлебывал кофе, держа большую чашку в обеих ладонях. Валентин прав, все мы бунтуем и отстаиваем свою самобытность в семье, где родители – дремучие и отсталые дураки, но среди себе подобных выступаем ужасными конформистами. Подражаем друг другу даже в мелочах, панически страшимся высказать свое настоящее мнение. Изо всех сил, что доходит до смешного, стараемся показать себя выше и развитее, чем мы есть.
