Мама возмущенно приподнимает брови, округляя свои голубые глаза до размера бездонных озер.
– Какому еще делу?
– Сватовство. Шоу «Холостяк», или «Холостячка», или «Сын моей лучшей подруги закончил Оксфорд и починил забор, поэтому тебе нужно выйти за него замуж», мама! – Мои щеки гневно пылают. – Заканчивай с этим. И, ради бога, я не хочу носить фамилию Гарсиа.
– Ты слишком привередлива. – Она продолжает мыть посуду, совершенно не концентрируясь на процессе и оставляя следы пены. – Нормальная фамилия, – тайно нашептывает себе под нос, будто я не слышу, когда стою в полушаге от нее.
Я мягко отталкиваю маму и встаю к раковине, чтобы при следующем приеме пищи никто в нашей семье не отравился средством для мытья посуды.
Мне нужно занять руки, иначе этот разговор выбьет меня из равновесия, а у меня сегодня встреча с новой невестой.
– Хлоя, ты видела Гарета? Сына миссис Гарсиа. Он подобрал отличный цвет для их забора. – Мой брат-сатана появляется на кухне с задорным взглядом.
С уверенностью можно сказать, что он слышал наш разговор и просто пришел понажимать на мои кнопки.
Я игнорирую этот глупый выпад и агрессивного намыливаю кружку. Его кружку.
– И я о том же! – возбужденно поддерживает мама.
– Видимо, у него талантливые руки, – улыбается во весь рот Харви.
Там, где я больше похожа на маму с ее густыми, длинными волосами цвета шампань, брат является ксерокопией нашего отца, начиная с кривой хитрой улыбки и заканчивая шоколадным цветом волос в совокупности с зелёными глазами. Его телосложение и образ можно сравнить с танком, потому что он такой же огромный и непробиваемый.
У меня же мягкие изгибы и «детородные бедра», которые по какой-то причине каждая женщина в нашей семье считает даром Божьим. Цвет моих глаз смешал в себе краски от обоих родителей, так что можно считать: папа тоже внес свою лепту.
– Зная твои рассказы, у тебя тоже талантливые руки. Значит ли это, что ты чинил заборы, чтобы жениться на Маргарет? – язвлю я.
– Нет, мы использовали мои руки для более приятных дел.
– Фу, мерзость, – фыркаю я.
– Ты сама начала!
– Нет, это ты начал! – Я зачерпываю воду с пеной и бросаю в брата.
Белая пузырьковая жидкость стекает по его носу и переходит на бороду.
Харви не шевелится.
Я тоже.
Мама не дышит.
– Ах ты, маленькая соплячка! – Харви хохочет, а затем срывается с места и наклоняет меня к раковине.
Я верещу, пытаясь вырваться, но протесты заглушаются пеной, которую мне беспощадно пихают в лицо. Мои руки находят бока брата, ногти впиваются под ребра. Я щекочу со всей силы, пытаясь оттолкнуть это огромное тело.
– Ты слышал о плеоназме, тупица? Нельзя сказать маленькая соплячка. Соплячка и так подразумевает под собой, что я маленькая, – отплевываю пену. – И вообще, ты старше меня всего на три года, глупый пенсионер!
Харви хрипит от смеха, перехватывая мои руки и щипая меня за бок.
– На кого ставишь? Я на Харви, – доносится голос папы.
– У меня останется синяк! – кричу я так громко, что, наверное, дребезжат окна.
– На Хлою. Она сильна в звуковой атаке, – отвечает мама папе, сопровождая свои слова… хрустом попкорна.
Я наступаю Харви на ногу, прокручивая пятку на его пальцах. Он воет и на секунду ослабляет хватку. Я успеваю вырваться, а затем огибаю его, чтобы убежать, но исчадье ада ставит подножку. Мои ноги разъезжаются на скользком полу, руки цепляются за футболку Харви и тянут его на меня. Треск ткани сопровождает наше падение, которое еще не является окончанием поединка. Я хватаю его за ухо и кусаю за палец, когда он придавливает меня своими тяжелыми костями к плитке.
