Утром первым делом я вызываю клининговую компанию. Хотя не уверен, что после их ухода это чудовище снова не устроит в моей квартире срач. До сих пор из головы не выходит ее вчерашняя выходка. Она даже не подумала извиниться и исправиться. Просто устроила демарш, который бесит меня до сих пор. Ненавижу! Хочется придушить ее, выкинуть в окно, утопить. И никогда ничего о ней не знать.
Виски сжимает тупая боль. Каждая мышца в моем теле напряжена настолько, что еще чуть-чуть и лопнет. Звонок по внутренней связи. Отвечаю не сразу – сначала обдумываю, стоит ли.
– Марк Александрович, к Вам Антон Павлович, – сообщает Регина.
Я не хочу его видеть, поэтому не спешу.
– Марк Александрович? – осторожно спрашивает мой секретарь.
– Пусть войдет, – вздыхаю недовольно.
Его ладонь влажная. После рукопожатия хочется вытереть свою, но сдерживаюсь, хотя все время отвлекаюсь на это неприятное ощущение.
– Марк Александрович, я связался с органами опеки. Дело в том, что я никогда этим не занимался, поэтому решил сначала изучить вопрос, – начинает он неуверенно.
Я смотрю на него и мне хочется его поторопить.
– Так как Алисе уже больше четырнадцати лет, то Вы не можете оформить над ней опекунство.
То есть? Сейчас дети после четырнадцати настолько самостоятельны, что не нуждаются в законных представителях? Похоже, я отстал от жизни.
– Вы можете оформить попечительство.
– ?
– По сути это та же опека, но Вы не являетесь законным представителем ребенка. Вы просто даете согласие на совершение им сделок. Естественно, речь о крупных сделках, не бытовых.
– В чем смысл? – не понимаю я.
– Смысл в том, что ребенок старше четырнадцати лет имеет определенные права, но еще несовершеннолетний.
– Окей. Пусть будет попечительство, – киваю, но чувствую, что проблема не в этом. Терпеть не могу, когда важную информацию выдают по частям.
– Есть ряд процедур, через которые Вам придется в связи с этим пройти, – в его голосе осторожность. Мне это не нравится.
– Каких процедур? – наклоняю голову.
– Осмотр Вашего места жительства на предмет социально-бытовых условий. Еще Вам придется пройти ряд врачей, чтобы удостовериться, что Вы здоровы. Собрать документы. Ну и согласие самой девочки.
В кабинете застывает тишина. Я смотрю на юриста, он, не мигая, – на меня. Мне хочется послать и его и всю эту историю с попечительством к черту. Не собираюсь проходить никаких врачей и уж тем более не пущу никого постороннего к себе в квартиру. А согласие девчонки… Может и не соглашаться, мне же проще.
– Антон Павлович, Вы можете решить этот вопрос иначе?
Он понимает, что я имею в виду.
– Я попробую, – медленно кивает.
– Вы же понимаете, что у меня нет времени обходить все круги ада нашей бюрократии?
– Понимаю.
– Я рад. И жду от Вас готовые документы на мое попечительство. Все расходы, естественно, за мой счет.
– Конечно, – на его лбу выступает испарина.
– Вы можете идти, Антон Павлович.
Можно подумать, что это я заинтересован посадить себе на шею ненавистную девчонку, а не государство пристроить сиротку в добрые руки. Ну, мои руки, конечно, далеко не добрые, но и государству не очень хочется содержать за свой счет очередного нахлебника. Так к чему все эти препоны и сложности?
Не успеваю повернуться к компьютеру, как на столе звонит телефон. Номер незнаком, но все равно отвечаю.
– Да?
– Марк… Александрович…, – голос женский, хотя слишком юн для женщины. Произнести мое отчество ей явно непросто.
