В смятении Айна уставилась на его обнаженную грудь.
Как он смог подкрасться так близко? Она ничего не услышала!
От Хасселя исходил тонкий запах озона. Алебастровая кожа на груди немного светилась. Темная ткань рубашки подчеркивала ее белизну и четкий мышечный рельеф.
Близость элохима взбудоражила и перепутала мысли девушки. Как бы она ни пыталась себя убеждать в обратном, но правда, неприятная горькая правда, лежала на самой поверхности: она реагирует на него. И это плохо.
Это очень, очень плохо! Ей нельзя приближаться к нему. Зависимость от элохимов не лечится!
Взгляд Айны скользнул ниже. Туда, где четкие кубики пресса скрывались за резинкой штанов.
Идеальное тело. Идеальное создание. Вершина эволюции…
Притягательный и опасный. Смертельно опасный хищник.
Она сглотнула вязкий комок и отвела взгляд.
– Простите, нувэр Хассель. Я… вы напугали меня, – пробормотала в свое оправдание.
– Что ты здесь делаешь в такую рань?
Он как будто не заметил ее замешательства, только бровь выразительно приподнял.
– Эм-м… ищу кухню, – она выдавила смущенную улыбку. – Хлоя сказала, что до шести утра нельзя ходить по дому, но уже седьмой час. Я не хотела никого тревожить…
Взгляд элохима изменился. Не потеплел, но уже и не был таким пронзительным. Словно стальные тиски, сжимавшие Айну, ослабли.
– Что ж, – произнес Хассель, разглядывая ее, – я и сам собирался перекусить. Идем.
Он не предложил ей руку. Не попытался даже дотронуться. Наоборот, прошел мимо и не оглянулся. Но так близко, что едва не коснулся плечом. Так близко, что Айна ощутила тепло его кожи. И запах. Тот самый едва уловимый запах, что наполняет воздух после грозы. Ей не оставалось ничего другого, как только поспешить вслед за ним.
– Хлоя сказала, вы завтракаете в одиночестве… – внезапно пришло на ум.
Хассель резко остановился. Развернулся и взглянул на нее с пугающей усмешкой:
– Что еще Хлоя обо мне говорила?
От этой усмешки Айну пробрал мороз.
– Ни… ничего…
Она увидела, как зрачки элохима сузились. Превратились в две острые алые точки. Он хмыкнул и окинул ее нечитаемым взглядом. Потом внезапно сказал:
– Стикс. Меня зовут Стикс. Раз уж мы будем завтракать вместе, можешь называть меня так.
Они вошли в небольшое светлое помещение, перегороженное барной стойкой, в центре которой Айна с удивлением заметила встроенную плиту. Обычную газовую, на четыре конфорки. Стену за стойкой занимали зеркальные полки с дорогим алкоголем, три другие были отделаны деревянными панелями и украшены цветными фотографиями в широких паспарту. Барная стойка – из черного мрамора, высокие круглые стулья – из красной кожи и хрома. В несочетаемости материалов ощущался странный и в то же время чарующий диссонанс.
В дверях Айна немного замешкалась. Ее взгляд прикипел к фотографиям. Это были потрясающе четкие снимки Столпов Творения в туманности Орла, причем сделанные с разных ракурсов. Словно неведомый папарацци бегал вокруг них и щелкал затвором, пытаясь поймать удачный кадр.
Единственное объяснение этим снимкам – обычный фотошоп. Никто не видел у пришельцев космические корабли или иные сверхтехнологии.
Но Айна тут же одернула себя: если не видел, это не значит, что их не существует.
– Устраивайся, – элохим кивнул на стулья, а сам прошел за стойку к плите. Откуда-то снизу достал медную джезву. – Как ты относишься к кофе?
Вопрос был внезапным. Она ожидала чего угодно, только не этого, и потому задержалась с ответом.
