Велига набрал в лёгкие воздух, выдохнул, покачивая головой.
– Дочку мою сабля печенежская посекла, оттого и шрам. Сам знаешь, как то было. Зато теперь она твоему роду, Чеслав, обязана. Потому и идти с вами в путь далёкий согласна, и помощь во всём оказывать, – Велига сделал паузу, вновь переводя дух. – А то, что следопыт она умелый, то правда, к тому же в травках толк знает. Лекарь умелый в походе завсегда пригодится. Вон я, как поломался то, покудова полз, весь зашёлся. Был бы врачеватель рядом умелый, глядишь, не стал бы калекой. Ладно, чего там, бери, княжич дочку в поход, увидишь – не подведёт она вас, ни в горе, ни в радости. Слово даю.
Чеслав задумался, сомнения его одолевали, но обижать старого друга тоже не хотелось.
– Ну, коль так, была не была, берём девку.
От этих слов Радей расплылся в довольной улыбке, Скуба лишь насупился.
– А вам обоим, – обращаясь к приятелям, с напускной строгостью заявил Чеслав. – Повеление моё: девицу не трогать, не обижать, ни словом, ни делом.
Оба брата в ответ лишь расхохотались. На этот раз улыбнулся и хромой хозяин.
– Ружену мою, как подросла, покуда никто ещё обидеть не решался, – уже добродушно заявил Велига. – У неё же с собой вечно ножичек имеется, а уж она им орудует так, что страх берёт.
– Поглядел бы я, в каком месте она его прячет, – хихикнул неугомонный Скуба.
– Лучше бы тебе, того не знать, пока не укоротили тебе любопытство твоё неуместное.
На этот раз никто не озлобился, и все – и хозяин и гости – направились дальше, по своим делам, Ружене же было велено собираться в дорогу и третьего дня явиться к княжьему двору в готовности.
3
Ярмарочная площадь, напоминавшая потревоженный муравейник, жила привычной базарной жизнью, Люди сновали туда-сюда, что-то носили, перетаскивали с места на место корзины и мешки, вёдра и кувшины, катили по дощатым настилам бочки с медами и напитками, тележки и тачки с зерном, мукой и прочими товарами. Шепот и крики, смех и ругань возбуждённых торговым азартом горожан и приезжих сливались в единый гул. Чеслав уже корил себя, что поехал напрямик, а не объехал площадь стороной. Торговый люд не особо привык церемониться. Княжич ты иль боярский сынок, знатный заморский гость, или простой холоп-челядин, тут всё едино, не покажешь себя – затолкают, затопчут. Поначалу они ехали верхами, но лошади то и дело шарахались от возов и телег, ведомых трудолюбивым покорным тяглом, поэтому Скуба с Радеем недолго думая соскочили с коней и принялись расчищать себе путь руками. То, что не удавалось бедным перепуганным коняшкам, легко получилось у бравых молодцов. Бабы и мужичьё вопили, ругая бесцеремонных здоровяков, желая им и их семьям всяческого рода напастей и бед. Но бравые отроки только посмеивались, расталкивали торговый люд, активно работая локтями. Чеслав не принимал участия в этом «веселье», а понурив голову, ехал следом за приятелями. Он думал о том, правильно ли поступил, что согласился взять с собой можно сказать навязанную Велигой Ружену.
– Что отец то скажет? Явно не одобрит, а то и посмеётся, – подумал княжич. – А уж воевода-то и вовсе упрёками достанет.
Конец ознакомительного фрагмента.
