– Микаэлла, я связался с искином катера. Пришли действующие коды, которые подтверждают, что это в самом деле смотритель с другого маяка. Тебе следует лететь с госпожой нье' Шатроф.
Я остановилась. Голова закружилась, и я даже опёрлась плечом о стену коридора.
– Почему ты раньше не запросил коды чужого искина?
– Таковы указания господина Тэо.
– Зачем ты дотянул до такого? Ради каких твоих целей эта тварь сломала мне руку?
–Таковы указания господина Тэо.
– Зачем я должна куда-то лететь?
– Таковы указания господина Тэо.
– Ненавижу тебя, Исхран!
Я поймала ртом воздух, здоровой рукой рванула ворот своей рубашки – та затрещала, но дышать всё равно было трудно, в глазах потемнело.
Очнулась от резкого запаха, мою здоровую руку кто-то держал.
– Очнулась, пульс в норме. Боль в повреждённой руке, перенапряжение и стресс. Ей бы в амниотическую капсулу. – Рядом со мной на корточках сидел бледный Арэниэль и закрывал старинный флакончик с гаприксом – препаратом, помогающим выводить из обморочного состояния. Между прочим, из моих запасов! Глаза у него оказались тёмными, почти чёрными! А в энциклопедии рас писали, что все элефины голубоглазые, зеленоглазые или сероглазые.
– Знаю, – вздохнула Линн. – Но нужно передать сопряжение. Так мне проще охранять станцию. И, если принцесса назначит другого временного смотрителя, то так будет легче передать сопряжение с маяком.
Я, с трудом поднявшись, проигнорировала протянутые для помощи руки Линн и Рэна, и побрела в центр управления. Протокол передачи сопряжения от одного смотрителя другому я знала наизусть.
Перед тем, как начать процедуру передачи, Линн спросила:
– Почему ты одна?
Захотелось побесить её.
– Кормосмесь закончилась, – развязно ответила я. – Выжил тот, кто смог съесть другого. Моего последнего родственника я доедала неделю. – Я облизнулась и погладила здоровой рукой живот.
– Два года, двенадцать дней, восемнадцать часов, двадцать шесть минут, тридцать три секунды назад умер господин Тэо нье' Риолин, дед Микаэллы по отцовской линии, – сдал меня Исхран.
– Ненавижу тебя, Исхран – привычно бросила я ему.
Линн поражённо посмотрела на меня. У неё смешно округлились глаза.
– Ты два года жила на маяке одна?
– Ну почему же одна? Мне составлял компанию болтливый искин, – съязвила я.
– Мне жаль, – ответила Линн.
Не хватало, чтобы меня жалела она. Руку мою она жалеть не стала, а вот о деде, которого она в глаза не видела, сожалела.
– Мне твоё сожаление положить некуда, – ответила я фразой деда. Он говорил так, когда сильно злился на меня, а я отвечала, что сожалею о своём проступке.
Я громко и чётко назвала своё имя, возраст, должность на маяке номер десять тысяч семьсот три. Отчётливо произнесла имя той, кому добровольно передавала руководство космической станцией. Одалинн сделала то же самое: назвала своё полное имя, возраст, космические дату и время, озвучила своё добровольное согласие стать смотрителем маяка десять тысяч семьсот три.
Искин подтвердил передачу полномочий.
Я нарочно не стала брать с собой вещи: чтобы остался повод настоять на возвращении. В голове не укладывался недавний разговор с Исхраном. Какие ещё распоряжения в отношении меня поступили от моего деда? Это не стоило обсуждать при посторонних.
Мы летели через червоточину, построенную другим навигатором, к чужому маяку. В реальность происходящего не верилось. Мне казалось, что я сплю и вижу очень странный сон. Я ущипнула себя здоровой рукой за бедро. Нет, я не спала. И действительно видела другой маяк. Целый. «Маяк № 70007» – красовалось на борту. С тоской я подумала, что надпись на моём маяке уже сотни лет не обновлялась и теперь едва различима.
