– Ладно, – уступила Николь, но затем пробормотала: – Я все-таки считаю, что, если бы ты как следует повалялась в сене хоть с захудалым жеребцом, это принесло бы тебе большую пользу.
Если бы Николь узнала, что Кили ответила отказом на приглашение выпить кофе с Даксом Деверексом, одним из самых завидных холостяков страны, она, без сомнения, просто задушила бы ее.
Этому не суждено состояться. А жаль, подумала она, зажигая дневной свет в ванной. Горячий душ – это именно то, что ей сейчас нужно для того, чтобы ослабить напряжение всех мускулов. Затем она свернется калачиком в постели и станет просматривать записи своей завтрашней речи.
Вода в душе была чуть теплой, но этого оказалось достаточно, и она почувствовала себя значительно лучше, когда вышла из ванной, обмотав вымытые волосы полотенцем и натянув свой толстый махровый халат. Голубое гостиничное полотенце совершенно не сочеталось с ее желтым махровым халатом. Но какая разница?
Она как раз включала лампу на ночном столике рядом с уже разобранной постелью, когда раздался тихий стук в дверь. С осторожностью, присущей женщинам, привыкшим жить в одиночестве, она с опаской приблизилась к двери и проверила, закрыта ли она.
– Да? – тихо спросила она.
– Обслуживание номеров.
Она прислонилась к двери и прижалась лбом к ее холодной поверхности. Тщетно пыталась она унять охватившее ее сердцебиение. Открыла было рот, чтобы заговорить, но, обнаружив, что во рту пересохло, тяжело сглотнула.
– Вы что, с ума сошли? – кое-как хриплым голосом удалось проскрежетать ей.
– Возможно, – согласился Дакс. – Это один из глупейших поступков, которые мне доводилось совершать в последнее время, но… – Она представила себе, как он пожимает плечами. – Можно войти?
– Нет!
– Кили, ваша репутация, не говоря уж о моей репутации и о моей кампании, пойдет прахом, если кто-нибудь пройдет по коридору и увидит меня у вашей двери. Все равно как если бы Карл Бернстайн и Боб Вудворд[1] нашли меня здесь. Так что, пожалуйста, откройте дверь, пока не случилось ничего столь ужасного. У меня кое-что для вас есть.
Интуиция подсказывала ей, что он не уйдет до тех пор, пока не увидит ее, и она открыла дверь. На пороге с подносом в руках стоял Дакс. На нем была повседневная рубашка и джинсы, на голове – шапочка коридорного. Она засмеялась и, ослабев, прислонилась к косяку.
– Что вы здесь делаете?
– Живу, – ответил он и, проскользнув мимо нее, поставил поднос на маленький круглый столик.
– Вы здесь живете?
– Да, наверху. На последнем этаже. Холостяку невыгодно содержать дом здесь. Чертовски дорого. Так что я зарезервировал апартаменты тут.
– Поэтому оказалось так удобно следовать за мной. Вам все равно надо было ехать в эту сторону, – поддразнивая, сказала она.
– Да, это облегчило задачу, но я поехал бы за вами в любом случае, – серьезно ответил он, не подхватывая ее тон.
Неловко переступив с ноги на ногу, она перевела взгляд на поднос, накрытый белой льняной салфеткой.
– Что это?
– Обслуживание номеров, – небрежно пояснил он и с торжественным видом снял салфетку. – Я никогда не обманываю.
Кили совсем забыла о полотенце, обмотанном вокруг головы, о домашнем махровом халате и босых ногах, но, вдруг вспомнив, вспыхнула от смущения. Она попыталась прошмыгнуть мимо него со словами:
– Я на минутку.
– Вы прекрасно выглядите, – смеясь, сказал он и схватил ее за руку.
Если бы он не прикоснулся к ней, этого никогда не произошло бы. Но он прикоснулся, и тепло его пальцев у нее на запястье в большей мере пресекло ее порыв выбежать из комнаты, чем сила, с которой он сжал ее руку. Кили остановилась, но не повернулась к нему лицом. Его смех утих, а затем и совсем прекратился. Ему было достаточно чуть потянуть ее за запястье, чтобы она повернулась к нему. Ее глаза были широко открыты, в них читалось чувство вины и опасения, в его глазах отразилась мольба. Они медленно тянулись навстречу друг к другу до тех пор, пока его рука не обхватила ее щеку. Черные, словно эбеновое дерево, глаза с обожанием взирали на каждую черточку ее лица. Его большой палец погладил ее дрожащие губы, и ее веки, словно по собственной воле, закрылись, спрятав полные слез глаза.
