Выйдя на крыльцо, я остановился, вдохнул полной грудью. Такое впечатление, будто всю жизнь провёл в запертой душной квартире и вот впервые вышел на свежий воздух.
Весна наконец-то взялась за дело по-настоящему. С безоблачного неба вовсю светило солнце, от газонов с пробившейся порослью молодой травы поднимался кружащий голову аромат пробуждающейся природы. Живи – не хочу. Почки на деревьях начали лопаться, и создавалось впечатление, что кто-то, не скупясь, обрызгал голые ветки зелёной краской из пульверизатора. Одну из черёмух облепили воробьи и галдели на все лады, как на птичьем базаре. То ли, как и я, радовались весне, то ли своим гвалтом предвещали непогоду. Как городской житель, погодных примет я не знал, и надеялся, что второе предположение в корне неверно.
Вдохнув прохладный пьянящий воздух ещё раз полной грудью, я уже собирался ступить с крыльца, как заметил, что метрах в двух от подъезда сидит рыжий, лисьего цвета, мохнатый пёс средних размеров и смотрит на меня. С любопытством смотрит, склонив голову на бок и приподняв левое вислое ухо. Из-за вздёрнутой брови казалось, что пёс рассматривает меня с этаким ехидным прищуром – мол, как дела?
– Привет! – махнул я рукой псу и, сбежав по ступенькам, направился к кафе.
Против ожидания, пёс не тявкнул, не завилял обрубком хвоста, а лишь миролюбиво, не раскрывая пасти, заворчал и пошёл за мной. Весьма воспитанная псина, ухоженная, хоть и без ошейника. Наверное, хозяева выгнали на улицу – то ли надоел, то ли набедокурил злостно, то ли нечем стало кормить. Да мало ли по какой причине? Сейчас многие люди оказываются бездомными, что тут говорить о собаках, которым на роду неприкаянная жизнь прописана. Впрочем, судьба пса меня не интересовала, хотя не скажу, что к домашним животным отношусь совсем уж равнодушно. Могу подкормить, погладить, поиграть… Но содержать дома – увольте!
У дверей кафе я остановился, повернулся к псу и сказал:
– Извини, мужик, что не приглашаю, но в кафе собакам вход воспрещён. Полная дискриминация.
Пёс посмотрел на меня понимающим взглядом, тяжело вздохнул и медленно пошёл прочь своей дорогой. Однако впечатление побитой собаки не производил – голову нёс высоко, с достоинством.
В небольшом зале кафе находилось всего два посетителя – за крайним столиком начинающий седеть мужчина, то ли поздний отец, то ли ранний дедушка, кормил мороженым то ли сына, то ли внука лет семи. Понятное дело, почему здесь пусто – утро, да и не сезон. Это летом, когда на мощёном тротуарной плиткой пятачке у кафе выставлялись выносные столики, наблюдался наплыв посетителей, а в остальное время года разве что какой холостяк, вроде меня, сюда забредал.
Молоденькая официантка Нюра сидела за стойкой, подпёрши голову ладонями, и уныло наблюдала, как мальчишка методично поглощает мороженое. Другого занятия у неё не намечалось, и ей было откровенно скучно.
– Нюрочка, здравствуй, – сказал я с порога.
Официантка перевела на меня соловый взгляд, но, узнав, тут же преобразилась. Вскочила с места, заулыбалась, расцвела.
– Здравствуй, Артёмушка! Что-то давненько не захаживал. Аль женился, жена завтраками кормит?
– Типун тебе на язык! – наигранно ужаснулся я.
– Завтракать будешь, или только кофе?
– И то, и другое. – Пройдя к стойке, я сел на высокий табурет. – Жареные шпикачки, чипсы, кетчуп с паприкой и, естественно, кофе. Чёрный, натуральный.
