Найденные во времени - страница 31

– Да-да, конечно… – теперь глаза опустил я.

Борис нырнул в кабинет начальника соседнего участка, а я пошел в отдел кадров узнать адрес Силыча.

…На мой звонок дверь быстро открылась, и я… остолбенел. Передо мной стояла недавняя добрая женщина-контролер. Только теперь она была в черном платье и таком же платке. Лишь глаза, правда, теперь окаймленные краснотой по краям век, оставались прежними, как тогда, когда впервые поразили меня. А ведь у Силыча тоже были такие глаза.

– Ты?.. Вы?.. – она, конечно, узнала меня. Такие глаза не могут не узнать.

– Вот, оказывается, мы вместе работали с вашим мужем, – начал я.

– Что, от профсоюзной организации прислали? – опустила она глаза.

– А что, разве от работы никто не приходил? – не понял я, памятуя, что главный инженер был не очень доволен моим желанием навестить семью Силыча и отдать им свою премию.

– Заходи… – зато, кажется, все поняла хозяйка дома. – Мы только что с кладбища. На третий день не смогли похоронить: два выходных. А потом, сейчас столько документов надо оформлять. Да еще и экспертиза.

– Да нет, я просто… Я – Саша, – я не знал, что и как сказать, как отдать деньги. А женщина взяла меня за рукав и буквально силой ввела в квартиру, захлопнув за мной входную дверь.

В большой комнате, где я оказался, за столом сидело тринадцать человек. А во главе – поп. С большим сверкающим крестом на груди!

– Это – Александр. Он работал вместе с Олегом Силычем, – представила меня хозяйка.

– Отец Валерий, – представился поп, поднимаясь со стула. – А вы из бригады Олега?

– Нет, я работаю в производственном отделе. Просто…

– Присаживайтесь, – пригласил поп и обратился к хозяйке, – налей-ка, матушка Василиса кисельку нашему гостю, да помянем еще раз новопреставленного раба Божия Олега.

«Как это?.. Киселем? – мелькнуло у меня в голове. – Они что, совсем от горя умом тронулись?»

– Так вот, мои дорогие, – вдруг сказал поп и пристально взглянул на меня, – а потому испокон века на Руси и не поминают православные христиане своих усопших спиртным, что там – он показал ладонью вверх – по учению святых отцов, им от этого очень плохо… Ну да ладно… Со святыми упокой – запел он густым басом, и все, перекрестившись, подхватили. Я тоже попробовал перекреститься: не со своим же уставом в чужой монастырь… Молодая женщина, дотронувшись до моего локтя, прошептала:

– После лба и чрева – сначала на правое плечо…

Она накладывала щепоть, показывая, а я повторил. Ага, теперь буду знать. Мы все сели за стол. Мне положили рис с изюмом, блины с медом, поставили тарелку щей, а потом еще чего-то сладкого. Потом все в разговорах вспоминали Силыча. Когда очередь дошла до вдовы, оказалось, что познакомились они, когда им было всего по четырнадцать лет, в лагере. Нет, не в фашистском, а в нашем, куда Олега, как «сына кулака и церковника» определили, оторвав от семьи. На нем была роба из мешковины, а под ней, как рассказала матушка Василиса, – кожа да кости, и она, девочка из соседней с лагерем сибирской деревни, пожалела подростка: принесла нижнее белье отца, сама укоротив его.

– Носила ему хлеб, – продолжала рассказ хозяйка дома, – а по праздникам – и кусочек курочки, ночью передавая под колючей проволокой. Все рассказала отцу. Но тот, погладив меня по голове, только и сказал: Блажени милостивин… А сам после этого, нередко, как я заметила, то яйцо подложит в мой узелок для Олега, то пряник… Так прошло четыре года… Однажды вечером, когда отец, по обычаю, запахивал ставни, зажигал лучину и читал шепотом Псалтирь, он вдруг кликнул меня. Погладил по голове и сказал: «Молись за него!» Я и молилась. Молилась о здравии даже тогда, когда Олег в числе первых заключенных вызвался на фронт, в штрафной батальон… А я все молилась. В избе, в лесу, в поле… И через пять лет с двумя тяжелыми, тремя легкими ранениями и одной медалью Олег вернулся. Он тогда вошел в избу, перекрестился на святые образа и бухнулся в ноги отцу. «Отдай, – говорит, – отче, Василису за меня!» Отец зыркнул – так огненно! – на меня и, увидев, как я опустила глаза, повелел Олегу: «А прочти-ка мне Символ веры».