Дэви сильно задело то, что Джимми ей ничего не сказал.
– Сраный придурок! Знать ничего не хочу больше об этом куске дерьма!
– Но ведь ваши чувства остыли, или… только так казалось? – спросила Королла, сидя на бревне.
Дэви перекатывала босыми ногами гладкие камушки и всматривалась вглубь леса на той стороне реки. В сгущающихся сумерках фигуры подростков обретали расплывчатые призрачные силуэты.
– Дело не в этом! Почему со мной нельзя было нормально попрощаться и просто остаться друзьями? Конечно, я уже собиралась его бросить! Он невыносимо скучный! Я и не думала идти с ним на выпускной.
Говорило ли это уязвленное самолюбие или таковы были реальные намерения Дэви?
Но никто не задавался подобными вопросами, потому что теперь это уже было неважно.
* * *
Дома Дэви чувствовала себя не лучше.
Сатори за весь вечер не произнесла ни слова и отказалась от ужина.
– Могла бы хоть выразить свое сожаление! – злобно шикнула Дэви сестре перед сном.
Та промолчала.
Прошел день, другой – и Дэви совершенно забыла о своем бывшем парне. Все свободное время она проводила у реки либо шатаясь по городу с друзьями.
Чего нельзя было сказать о Сатори, которая резко замкнулась в себе.
Наступил март.
Однажды мама поймала Дэви на лестнице и сказала:
– Милая, я прошу тебя быть добрее к сестре. Сатори так уязвима… Понимаешь меня? Она сейчас…
Выражение ее глаз вывело Дэви из себя.
– Можно мы сами разберемся, ладно?!
Время бежало к концу учебного года, Дэви становилась все более агрессивной, а Сатори – отстраненной. Она будто старалась стать еще незаметнее. Предпочитая одежду темных тонов, в итоге она стала всегда появляться в черном. Тем не менее ее стройной фигуре это очень шло. А Дэви совершенно не волновали экзамены, она грезила о больших городах, в то время как Сатори дни и ночи проводила за книгами и учебниками, часто отказываясь от обедов и ужинов с семьей.
* * *
Как-то раз Мэри заметила у Сатори перебинтованное запястье.
– Это просто порез. Я поранилась листом бумаги и перебинтовала, чтобы остановить кровь.
– О, ты уже применяешь свои знания на практике? Покажешь, что там у тебя? – улыбнулась Мэри, хотя уголки ее губ задрожали.
– Просто порез, мама! Мне больно сейчас снимать этот бинт.
Когда поздно вечером Дэви вернулась домой, она услышала встревоженный, прерывающийся голос матери из спальни:
– Я боюсь… Ари… мне все это не нравится. Я уверена, мы должны обратиться за помощью. Она стала совсем другим человеком.
– Сатори взрослеет. Она меняется, и это нормально. Посмотри на Дэви.
– Они совсем разные. Я уже не понимаю, что происходит.
Дэви затаила дыхание и продолжила слушать.
– Конечно, разные. Но я не думаю, что Дэви ее доводит. Она на такое не способна.
– Дэви жестока! Сатори слишком чувствительна и не может противостоять ей.
– Дорогая, я правда думаю, что стоит подождать. Скоро выпускной, все устали. Я не верю, что Сатори резала себе вены.
– Я чувствую, что она врет мне.
– Дай ей самой во всем разобраться.
– Я боюсь за нее… Возможно, стоит их обеих отвести к психиатру?
– Мэри, они обычные подростки.
– Они мои девочки!
Дэви тихо скользнула в свою комнату.
Сатори спала.
Или только делала вид?
