Побег девочек-лисичек ускорился в разы. Но везде на пути возникали страшные ёкаи (2), тянули к ним лапы, хвосты с шипастыми концами, по потолку забегали пауки со старушечьими лицами, треск и скрежет повсюду! Акеми и Юки, как кицунэ, достигшие возраста шестого хвоста, выпускали мелкие огненные шарики, заставляющие нежить замереть на несколько мгновений.
Этих минут хватило, чтобы сбежать к покоям госпожи Инари. Инари-но-ками сражалась! Две огромных нуре-онна (3) нападали на неё с двух сторон. Госпожа сражалась своими прелестными алыми веерами, отрезая полузмеям то одну голову, то другую. Дважды по три раза она смахивала скалящиеся головы с их зелёных туловищ, только тогда издохли они, дёргаясь, круша хвостами стены, разбрасывали циновки, посуду, личные вещи богини.
– Все здесь? – спросила Инари-но-ками свою дочь Акеми.
– Да, матушка! – девушка ещё раз сосчитала младших, с радостью отметила, что к девочкам прибились и мальчики. У всех в руках по звёздному шару, который являлся вместилищем их сил.
– Тогда отправляемся! – взмахнув окровавленным рукавом, госпожа Инари разверзла провал перехода, – Идём к брату!
Подождав, пока все дети войдут в сияющий овал, богиня последний раз окинула взглядом свой разорённый дом и ушла в переход.
Едва за лисами закрылся портал, на порог вплыли трое: худой мужчина в пропыленной, изорванной одежде, за поясом у него был дорогой меч, на лбу сиял ярко полумесяц, за ним двумя бестелесыми призраками влетели хари-онна, женщины-ёкаи с длинными волосами, оканчивающимися острыми крюками. Их окровавленные рты свидетельствовали о сытной трапезе.
– Они не любят меня! Никто не любит! И отец отказался. И мать! – плакал навзрыд мужчина, воздевая к небу свои худые руки с обломанными ногтями. Его длинные, спутанные волосы серо-чёрной копной лежали на сутулой спине.
Обе девы согласно жмурились и поддакивали. Сейчас, когда благодаря господину Сусаноо у них вдоволь человеческой плоти на обед, они готовы потакать ему в любых его начинаниях или жалобах.
– Догнать их? – прорычал сквозь клыки зелёный бугай с тремя рогами на лбу. Его бугристые руки стиснулись в исполинские кулаки – желание крушить живую плоть раздирало изнутри.
– Не хочу! – капризно протянул бог бури, – Я устал!
И он просто завалился на татами, даже не сняв обувь. А ведь это неслыханное оскорбление хозяйке! Впрочем, хозяйку ведь согнали с места, а её дом почти полностью уничтожили. Нечисть, повинуясь воле господина, расположилась в комнатах, заляпав всё вокруг своей голодной слюной, кровью и испражнениями. Змеедев, убитых богиней, уже сожрали – не пропадать же добру? Они ещё долго ходили по двору и крушили столбы, заборчики, кадки с цветами, забросали мусором колодец, сорвали знамёна госпожи Инари.
На земле то тут то там стали расползаться чёрные пятна. Они подступали к зелёной траве, и та будто стремясь убежать, отдёргивала свои ростки. Но тьма и скверна неумолимо настигали всё живое: свернулись жуткими изломами деревья, листья опали серым пеплом, навеки умолкли птицы, не успев даже вскрикнуть напоследок, цветы оплыли гадкой слизью. Одно лишь присутствие бога-плаксы уничтожило полное растений поместье.
Пока госпожа Инари рассказывала брату тревожные вести, пока успокоила своих детей, в стране Ёми произошло следующее.
Проклятый лис миновал место, где всё ещё сидел Идзанаги-но-микото, бог-создатель восьми островов. Волосы ками снова отросли, достигли корней первого ряда деревьев. Лис покачал головой осуждающе, оставил возле бога свёрток с жареной рыбой и стремительно зашагал дальше, не оглядываясь, всем телом ощущая гудение силы возле его сутулой фигуры.
