Она выбралась из кровати и на цыпочках прошла в кухню. Смертельно хотелось пить. Есть тоже, но голод Таня терпела с легкостью. Светало, и она не стала включать лампочки, чтобы не тревожить Ивана.
Налив себе воды из кувшина, она жадно выпила стакан. Хотелось фруктов, но в холодильник за ними лезть Таня постеснялась (некрасиво без разрешения). Она знала, они там есть, ведь они перекусывали ими ночью. Иван приносил фрукты и напитки в постель. А в ванную относил Таню на руках. И мазал ее стертые до крови ступни мазью.
Таня глянула на них. Уже не так страшно выглядят и почти не болят. Она налила себе еще воды и выглянула в окно. За ним – горы. Третья линия от моря, настоящий Турецкий квартал. Она глянула на часы, пять утра, значит, скоро зазвучит азан.
– Ты чего встала? – услышала она голос за спиной.
– Захотела пить.
– В следующий раз буди меня, я принесу.
– Вань, я ж не инвалид.
– Но ножка у тебя болит. – Он подошел к ней и так сильно обнял, что косточки захрустели. – Прости, я не рассчитал силу. Это от переизбытка чувств…
Таню они тоже переполняли, но она сдерживалась. Если б дала себе волю, затискала бы Ваню до смерти, а потом выдала: «Я не хочу с тобой больше разлучаться!»
Они за прошедшие часы несколько раз занимались любовью, и каждый акт был прекрасен. Даже первый, болезненный для женщины, что воздерживалась долгое время. Зато какой взрыв эмоций! Они даже до спальни не дошли, упали в гостиной на пол, покрытый искусственной шкурой. Потом Иван отнес ее в душ, они приняли его вместе, не переставая целоваться.
– Тебе же нельзя мочить татуировку, – вспомнила Таня, ощутив под своими ладонями пластырь.
– Начхать на нее.
Второй раз они занялись любовью в душе. Это было проблематично из-за габаритов Вани, но он так легко поднял Таню, что все получилось.
Уже в спальне они мазали друг друга лечебной мазью, он ее ноги, она его плечо. Татуировка оказалась странной.
– Что это за фигня? – спросила Таня, увидев какие-то непонятные черно-бело-синие фигуры на сером фоне.
– Картина Пикассо «Арлекин и женщина с ожерельем», – рассмеялся Ваня. – Шедевр, между прочим.
– Странно, что его с легкостью повторил татуировщик из обычного салона. И где же это выставляется?
– В Париже. В Центре культуры и искусства Жоржа Помпиду. На меня эта картина произвела колоссальное впечатление.
– А я Шишкина люблю. И Сезана. Твой мастер сможет набить мне «Утро в сосновом бору»?
– У тебя уже есть татуировка, хватит, пожалуй. Не скажешь, что подвигло тебя?..
– Как-нибудь в другой раз, – выпалила Таня. Тату тоже было связано с дочкой, даже сейчас говорить о ней – рано. Да и не к месту. – А теперь покорми меня чем-нибудь. Лучше фруктами.
– Этого добра навалом. Я на рынке вчера столько всего накупил.
Он притащил целое блюдо, на нем и виноград, и инжир, и персики, а еще экзотические драконий фрукт и папайя. Оказалось, в Алании выращивают и такое.
