Вещи в магазинах, на которые она набрела, были, конечно, не самого лучшего качества, зато они без фальшивых логотипов и выбросить их не жалко после нескольких стирок. Если бы Таня, покидая Москву, знала, что встретит Ивана… Нет, даже не так! Если бы она могла допустить хотя бы мысль о знакомстве с мужчиной, то взяла бы с собой что-то нарядное. Перед Шри-Ланкой по настоянию Виктора она накупила массу вещей для жаркого климата. И среди них были потрясающие платья, юбки, топики. Но фирменные шмотки остались дома, и пришлось Тане помучиться, чтобы найти в «Вайкики» и «Коттоне» что-то эдакое. Но она смогла! Кроме пляжной одежды приобрела миленький сарафан и плетеные босоножки, правда, из кожзама. И его, и их она надела на свидание с Ваней. А в новую сумку, без пальм и кричащих надписей, положила купальник, тунику и сланцы. На всякий случай.
Они допили чай, Иван расплатился. Он сегодня ел говядину, а Таня овощной салат с полюбившейся пресной лепешкой. Она перестала употреблять мясо и рыбу после того, как… Пропала ее дочь! Не умерла – пропала. Таня все еще не желала мириться с потерей. И верила в чудо…
Как завещала Ангелина.
– Что-то ты погрустнела, – услышала Таня голос Ивана.
– Нет, – встряхнулась та. – Я просто задумалась.
– О чем, если не секрет?
– Может ну его, этот «Сансет»? Пойдем просто искупаемся?
– Я бы с радостью, но плавок при мне нет.
Одет Иван сегодня был во все белое: футболку, шорты, кеды. Сумки нет. Телефон, ключи и деньги по карманам.
– А как бы ты с яхты нырял? Голышом?
– Я не собирался купаться. Только любоваться тем, как это делаешь ты.
– Что нам мешает зайти в ближайшую лавку за плавками?
– Мое нежелание. – Она приостановилась и вопросительно на него посмотрела. – Для меня сейчас вода холодная. Я не хочу в нее нырять…
– Двадцать пять – холодная?
– Неделю назад была двадцать семь, я купался. А сейчас зябко.
– Какой ты неженка!
Иван раскатисто рассмеялся:
– Да я опять болтаю! Мне татуху набили позавчера. Пока нельзя мочить. А так я в Крещение в прорубь ныряю и ничего…
– И где татуха? – Те участки тела, что доступны взору, были чистыми.
– На плече. И сейчас, если что, под рубашкой заживляющий пластырь размером со школьную тетрадь.
– Что набил? – полюбопытствовала Таня.
– Картину Пикассо.
– Опять прикалываешься?
– На этот раз нет. Реально Пикассо. Моя любимая его картина. Били пять часов, но еще коррекция потребуется.
За этим разговором они дошли до фуникулера, заняли кабинку и начали спуск.
– Иди купайся, я подожду тебя в кафе, – предложил Иван, когда они достигли конечной точки.
– Мне одной не хочется…
– Тогда пошли в порт, возьмем билеты на «Сансет».
– Он далеко?
– Нет, минут пятнадцать идти. Но мы можем взять такси.
– Пешком, – мотнула головой Таня. По этому милому городку хотелось прогуливаться, главное, следить за движением, никто из водителей не соблюдал правил.
И они потопали. Оказалось, до порта она совсем чуть-чуть не дошла утром.
– А это что за дяденька? – спросила Таня, указав на памятник, стоящий на площади.
– Мустафа Кемаль Ататюрк, самый почитаемый в Турции человек. Тут повсюду памятники ему, как в СССР Ленину.
Ей было все интересно. Таня много путешествовала, но мало знала о тех странах, где бывала. Виктор занимался организацией их отпусков, и главным для него было отдохнуть самому и развлечь детей. Поэтому они обычно летали в теплые края, а там, конечно, не только купались и загорали, но и катались на джипах, лодках, слонах, посещали парки аттракционов, дельфинарии, смотровые площадки. А Тане хотелось на скучные, по мнению мужа, экскурсии по храмам, развалинам. Да просто по базарам и блошиным рынкам. В них дух страны…
