Найди себя - страница 24

– Какой кошмар! – я вцепилась в пояс Карла покрепче. – Но их король? Он тоже не в себе? Тогда зачем он? И…

– Король Огастес – самая светлая личность в этом дворце. Обычно, когда король умирает, сюда является медицинская комиссия императорского двора, чтобы подобрать на освободившийся трон наиболее вменяемую кандидатуру, которую, кстати, тоже будут звать Огастесом.

– Но почему император все это терпит?

– Этот род безумно богат. Деньги, полученные за многосотлетнюю добычу радиоактивных элементов, лежат на счетах императорского банка. Огромные проценты императорский двор тратит на содержание двора короля Огастеса, на лечение, поддержание необходимых нужд, как бы мало их не было, воспитание отпрысков, ну и тому подобное, по мере надобности. А что с ними делать? Вылечить их невозможно. Усыпить всех? У вас есть рецепт спасения?

– Нет, – упавшим голосом откликнулась я, чувствуя себя измученной внезапно свалившимися на меня тяжелыми впечатлениями.

Мы проходили анфиладами огромных полутемных залов, в которых медленно, как во сне, заторможено двигались в нескончаемом хороводе лунатические толпы настолько высоких людей, что мне приходилось поднимать голову, чтобы разглядеть лица проходивших мимо нее. Казалось, что я крепко сплю, а весь этот ужас мне только снится.

Наваждение окончилось, когда открылась дверь, за которой сиял нормальный свет. Карл быстро заскочил в комнату, втащив меня за собой и быстро захлопнув дверь за нашими спинами. Из-за здоровенного пульта с многочисленными мониторами слежения, поднялся совершенно нормальный дядька среднего роста, круглолицый, слегка лысоватый и чуть полноватый. Он бросился к ним с выражением неудержимой радости на физиономии.

– Карл, я так рад вам обоим! Увидеть свежие лица у нас – большая редкость, вы знаете. Представьте мне вашу спутницу.

– Я тоже рад встрече, – Карл улыбнулся. – Это Лидия, моя помощница, теперь мы работаем вместе. Не угостите ли вы нас кофе, Николас? Я помню, что вы его любите. Опасаюсь, что Лидия слегка не в форме после увиденного.

– О, конечно, конечно, – Николас быстро двинулся в сторону небольшого стола в углу. – Идите сюда. Как я понимаю вас, дорогуша, вы не обидитесь, если я буду вас так называть? Когда я попал сюда в первый раз, мне пришлось месяц ходить к лекарям, чтобы не свихнуться самому. А куда денешься? Контракт есть контракт, денежки изрядные, если бы не они, я бы сбежал. Мне трудно все это переносить, я человек жизнерадостный. А здесь, если позволите выразиться выспренно, здесь исполняется бесконечная симфония безумия и разложения. Присаживайтесь, дорогуша. И вы, Карл, вот кофе, вот чашки, пожалуйста.

– А курить у вас можно? – устало поинтересовалась я, без сил падая на стул.

– У нас все можно, курите на здоровье, – добродушно разрешил Николас, который показался мне не только слегка полноватым и лысоватым, но и слегка болтливым. Одумавшись, решила про себя, что на его месте точно так же кинулась бы к людям, обыкновенным живым людям.

Я с наслаждением затянулась сигаретой:

– Простите, Николас, можно вас спросить?

– О чем угодно, – моментально отозвался собеседник. – Что вас интересует?

– Вы давно здесь? – и стряхнула пепел в услужливо пододвинутое Николасом блюдце. – А каков срок вашего контракта?

– По договору я должен отработать три года. Это очень тяжело, почти невыносимо. Мне осталось чуть меньше года, и верите ли, дорогуша, я каждое утро ставлю крестик в своем календаре, – Николас подбежал к пульту, вытащил из-под него здоровенный лист бумаги, от руки разграфленный на клеточки. – Я его завел через полгода с начала работы. Меня это несколько поддерживает, и каждый раз, когда я зачеркиваю очередной день, то думаю, что на всю жизнь стану обеспеченным человеком. И так и живу. Но знаете что? Я ведь сижу здесь за пультом, только днем, почти не общаюсь с ними… А наши бедные няньки и врачи, вот кого мне жалко по-настоящему. Они-то целыми днями вынуждены возиться с этими… Ну не поворачивается у меня язык называть их людьми, простите великодушно.