– Вот не верю я в ваши кающиеся морды! Ни на тимм! – вздохнула и отмахнулась: – брысь! Глаза б мои вас не видели.
Троицу как ветром сдуло.
Перед сном матушка все-таки заглянула в комнату:
– Как себя хоть чувствуешь, Лань?
– Да в порядке, госп… тетя Роза! – как можно убедительней прижал руку к груди мальчишка. – Честно!
Глаза у хозяйки сразу потеплели. Оглядела штабель пузырьков на комоде:
– Лекарства выпила?
– Как раз собирал…лась!
– Гляди мне! – нарочито строго погрозила пальцем, и прикрыла дверь.
Лан упал на кровать и заложил руки за голову. Все изменилось. Сильно. Судьба уже не хлестала наотмашь, и с каждым днем… Он мог бы быть даже счастливым, если бы не то, что менялось между ног. И не был невестой.
На улице уже никто не будет плеваться в спину. На улице новые друзья, и полное понимание. Так бывает? Его прайд бы ни в жисть не понял. Ему плевать: шимала, не шимала, насильно, или по собственному разумению…
А семья… Все никак не верилось, уж очень глубоко въелась скептика, но… они же к нему, как к своему. Май-лорд поглядывает по-отцовски, Веда ни на шаг не отходит, от тети Розы вообще веет теплом. Олав, бесы его раздери, с каждым днем влюбляется. Он это чувствует. Девица ведь.
Может, и нет никаких тайн? Чтобы там ни громоздил его циничный мозг? Приняли чужого, с улицы, да еще полу-девку…
Скрипнули пружины, Лан поднялся с постели, взял портрет с комода и встал против зеркала. Мда… Похожи. Не отнять. Но он все-таки не Вланя. Он старше, и лицо… Вздохнул. Лицо как раз меняется. Становится все более женским. Снова вздохнул, поставил портрет на место и принялся раздеваться.
– Вот он. Графар Эмора.
Огромный камень полыхал, переливаясь всеми цветами радуги. Аллой всего прайда. Сила, защита, комфорт. Отсюда питались все сторожевые моно-камни на башнях, называемые лакусами, сканеры, защитные поля, даже фонари на улицах, связанные в сложную паутину. Кофры на руках, если не было родового Аллоя. Лан никогда не видел Графар в собственном прайде, в грозный бункер-управу не допускали мелюзгу с улицы. Только старшие рода, управители клана. А здесь пожалуйста. В городской ратуше. Заходи, кто хочет. Из числа прайда, конечно.
В зале двое гвардейцев, из черной сотни. Еще двое у входа. Наблюдают за каждым, не приведи бог засунуть руку в карман, или полезть в сумку…
Черносотенцы – клановая гвардия. Соль брани и драк. Тертые штурмовики, каждый не ниже третьего боевого. Серьезные парни, плохо понимающие шутки. Черные сотни все века была на голову выше армейских, в зависимости от прайда, конечно.
– Мощно, – согласился зачарованный Лан. – Так и веет силой.
Довольные девчонки улыбнулись. Гордились.
Разношерстный люд на улице. Мебрих небольшой городок, но весь работал на прайд. Все приезжие или жители, в том числе и не из клана: крестьяне, рабочие, пекари, сапожники, грузчики, строители… Все филатуры, артели, или мастерские: деревообработки, лесозаготовки, строй-, крой-, ремонт-, авто-, маго-, или производство стали – собственность прайда.
Клановые знают друг друга в лицо. Многие обыватели тоже. Люд здоровается, кланяется, кивает, приседает в книксенах или приподнимает шляпы. Вливается в двери храмов, или вываливается на улицу, щурясь от солнца. Обычная здоровая атмосфера. Это только Лан все никак не может сбалансироваться, и все норовит слинять в тень. Веда каждый раз чуть ли не за шиворот выволакивает обратно, на божий свет.
