– Для вас это так принципиально?
– Без вариантов.
– И букет не возьмете?
– Нет.
Масарский шагнул к ограждению и швырнул букет в канал. Розы сверкнули и исчезли в мутной воде. Красиво, как в романтическом кино.
– Теперь правила не нарушены? – Он показывал обиду, как умеет студент-актер. То есть переигрывая.
– Теперь нет, – ответила Варвара. Ей стало жаль букета. Можно было передарить Мукомолову. Произвести впечатление. Нет, это слишком.
– В таком случае, Варвара Георгиевна, вы не оставляете мне выбора.
– Да, зачет придется сдать. И пьесы прочесть.
– Я подожду.
– Чего?
– Через два года наш курс выпустится и граница между нами исчезнет. Ничего, что потеряем два года. Потом наверстаем.
Студент пережимал с оскорбленным видом, но был мил, как обиженный мальчик.
– Вы так в себе уверены? – спросила Варвара.
– Я убежден, что нашел ту, ради которой подождать два года – пустяк.
– Хотите откровенно?
– Об этом только мечтаю.
– Вы мне не нравитесь. Совсем. Окончательно. Теперь ясно?
Масарский кивнул.
– Это не важно. Между нами невидимая связь. Вы не видите, я – да.
Еще один специалист по тонким материям. Конкуренция у Марты нарастает.
– Между нами нет и не может быть ничего общего, – ответила Варвара так, чтобы убить все вопросы. Как надоедливых мух.
В ответ последовала плохо отрепетированная улыбка.
– Хотите, докажу?
– Не хочу.
– Можно попросить ваш смартфон?
Чтобы закончить с занудством, Варвара вынула то, что требовалось.
– Что у вас на заставке экрана?
Варвара провела пальцем. Под ворохом ненужных приложений в старинном кресле сидел господин крепкого телосложения, с роскошными усами вороненого отлива и русым вихром. На крепкой шее висел крест ордена Святой Анны. Взгляд господина был цепким и пронизывающим. Не потерял силу за прошедшие десятилетия. Даже наоборот. Снимок был начала прошлого века. Черно-белый.
– Кто этот суровый господин?
– Мой прапрадед, чиновник сыскной полиции, – ответила Варвара.
– Тот самый Родион Георгиевич Ванзаров?
– Тот самый.
– А теперь смотрите. – Масарский достал свой смартфон и включил экран. У него на заставке тоже была старинная фотография. Господин приятной наружности с аккуратной бородкой и усами, с цепочкой на жилетке и перстнем на мизинце вальяжно уселся в кресле, закинув ногу на ногу. У него было прекрасное настроение, он чуть заметно улыбался. Будто посмеивался над суетой потомков.
– Чему я должна удивиться? – спросила Варвара.
– Мой предок. Петербургский обыватель, но довольно состоятельный. Понимаете?
– Нет.
Масарский вытянул руку, приблизив свой смартфон к Варвариному.
– У кого еще на заставках предки? Кто еще помнит о своих корнях и бережет память о них? Только близкие по духу люди, редкие теперь. Те, между которыми невидимая связь! Через времена, через столетия! А может быть, мы не впервые встречаемся? Может, это уже случалось много раз в минувших эпохах? Когда я признался вам в симпатиях, я не шутил. Вы мне очень нравитесь, Варвара Георгиевна. Сейчас. И всегда. Во всех прошлых жизнях. Я в этом уверен…
Студент так полагается на свою природную мужскую красоту, что плохо осваивает актерское мастерство. За два года не научился играть достоверно. Фальшивит. И не понимает, как плохо лицедействует. Какая жалость.
Она убрала смартфон.
– Пересдача через четыре дня. Напомните сокурсникам.
Масарский не ожидал, что усилия окажутся бесполезными.
– А вы знаете, что актерам мастерской Боренко профессор Тульев сегодня поставил зачет? – попытался он оттянуть провал.
