Тридцать семь и пять? Бедненький…
Да он, блин, издевается надо мной? У меня тридцать девять и пять, и ничего — живу пока, умирать не собираюсь.
Благоразумно решаю проигнорировать сообщение, но Муромцев не был бы Муромцевым, если бы не достал меня. Этот придурок начинает звонить.
Неохотно принимаю звонок и охрипшим голосом отвечаю:
— Иди к черту, Илья. Ты сам не можешь?
— А ты тогда на что?
— Я тебе в служанки тебе не нанималась! — так грозно шикаю, что голос срывается.
— Что с голосом? — неожиданно серьезно спрашивает. — Ты что, заболела?
— Твоими стараниями! — презрительно фыркаю.
— Я тебе говорил, что это не я скинул тебя в бассейн, — зло цедит, но я на это только закатываю глаза.
— Ладно, Муромцев, не ты так не ты.
Спорить с ним нет сил. Собственно, как и желания разговаривать. Кажется, будто Илья своей темной энергетикой высасывает из меня оставшиеся силы.
— Сделай одолжение: отвали от меня.
После этих слов я скидываю. Славе тоже не отвечаю, хоть он и что-то написал. Ощущение будто моя рука весит тонну, веки тяжелеют, но я заставляю себя держаться.
Нельзя сдаваться! Это временные трудности, мне нужно встать и спуститься на кухню. Там, кажется, в холодильнике лежит жаропонижающее…
Будь у меня АДЕКВАТНЫЙ сводный брат, я бы попросила его о помощи, но очевидно же, что Муровцев только поиздевается надо мной, а потом подтолкнет с лестницы и вуаля — несчастный случай.
Была Адель и нет Адель. Нет, такого удовольствия я этому скоту не доставлю. Пусть и не надеется.
Исключительно на упрямстве я заставляю свое непослушное тело сползти с кровати. На подкашивающихся ногах иду в сторону двери… Точнее, дверей.
Проклятье, почему их две?
В глазах двоится, комната пляшет.
Я зажмуриваюсь на несколько секунд, после чего, распахнув веки, фокусирую свой взгляд на, слава тебе господи, одной двери и усилием воли делаю еще пару шагов. Меня пробивает мелкая дрожь, капелька пота стекает по спине, а горло сжимает спазмом, когда я хватаюсь за ручку. Нажимаю и, покачнувшись, тяну на себя.
Должно быть, это галлюцинации, потому что на пороге я вижу Илью.
— Дай пройти, — хриплю, держась за дверь, чтобы позорно не грохнуться на задницу.
— Твою ж мать! — рявкает, а в его глазах я замечаю неподдельный ужас и беспокойство.
Ну точно галлюцинации. Приплыли, че сказать.
— А мать мою не трогай, — словно распухшим языком блею, после чего все же отпускаю дверь.
Держаться больше нет сил. Перед глазами белый лист, а потом чернота. Где-то вдали я слышу крик своего имени, но мне уже все равно… Так спокойно, так хорошо, точно я плыву по облакам.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
