– Что же бьётся так сердечко, а-а? – противным голосом вопрошал демон у всех, кому не спалось в эту субботнюю ночь.
Впрочем, те, кто ещё не успел проснуться от его воя, лишились сна после того, как ночь разрезал мой изумленный крик. Увы! Моя вина. Mea culpa... И то не понимаю, как я не разбудила весь Парыж своим воплем, когда увидела, что творится в кухне.
Пока меня не было, Димон явно не скучал. За те несколько минут, что я потратила на поиск бесполезной информации в «Травнике», он развил нехилую деятельность.
В первую очередь я заметила, что эта сволочь всё-таки разделась до конца, а раздевшись единожды, решила уже не облачаться. По крайней мере, не в свои вещи, предпочтя им скатерть с моего стола, которую она – сволочь – элегантно обернула вокруг своих чресел.
И теперь льняное произведение искусства – я лично потратила в детстве на вышивание всех петушков, человечков и прочих цветочков, что являлись составляющими орнамента, не одну неделю – красовалось на мужском теле, которое можно было бы назвать красивым, не будь оно зелёное в жёлтую крапинку.
А ещё, пока меня не было, Диметриуш немножко полинял, избавившись от своих умопомрачительных каштановых волос. Теперь он был беленький-беленький в мелкую кучеряшечку. Что, пожалуй, объясняло выбор песни... Заметив меня, мужчина поднёс ко рту парниковый огурец, извлечённый, по всей вероятности, из моего холодильника, и проблеял:
– Это любовь, наверно, любовь,
Это любовь, я знаю точно, любовь.
И тут я сначала заорала, потом схватилась за голову, не представляя себе, как бороться с последствиями своей импульсивной мести, а затем снова заглянула в учебник. Потому что если странное позеленение кожи я ещё могла списать на передозировку или, допустим, аллергическую реакцию на полынь, то, каким образом моё возмездие и праведный гнев повлияли на цвет и структуру волос Диметриуша Бьёри, для меня оставалось загадкой.
– Слезь со стола! – рявкнула я, рыская в учебнике.
– Ты обиделась, что ли? – расстроился Дима. – Не обижайся, а? Всегда мечтал выступать на сцене... Слушай, у тебя камера есть?
Синий глаз блестел так радостно и так искренне, что я зарычала.
– А что? – демон слез со стола, откусил от огурца и прошамкал:
– Пошлём на конкурш молодых талантов...
Я закрыла глаза и мысленно досчитала до десяти. Спокойствие, только спокойствие! Выдохнула шумно, вдохнула ещё раз, а затем вернулась к изучению статьи о полыни, искренне ненавидя ни в чём не повинное растение.
И первым, на что я обратила внимание, когда опустила глаза в книгу, был значок Nota bene, и коротенькое замечание, написанное Бусиной рукой: «Никогда не смешивать с малиновым вареньем!!!! Реакция организма совершенно не предсказуема!!»
Не знаю, на ком ставила опыты моя бабушка, но спрашивать у неё о том, удалось ли ей вернуть подопытного в естественное состояние, я побоялась. Ибо в гневе старушка могла позабыть о том, что я лицо совершеннолетнее, и отходить меня крапивой так, что мало не покажется.
– Поливать супом нельзя поливать водой, – процитировала я обожаемого Дядюшку Ау и, глядя на пританцовывающего Диметриуша, добавила:
– Дереву рыбный суп. Суп рыбный. Дереву. А за камерой сходить всё-таки стоит. Как говорится, что бы ни делалось – всё к лучшему...
6. Глава пятая, в которой герои удивляют друг друга
– Варенье малиновое, – пролепетала девчонка и, проскользнув мимо замершего у плиты Бьёри, отвернулась к рабочему столу. – Будешь?
