- Мне и самому интересно, что первое. – он смотрит серьезно, но не строго, а… заботливо, что ли? – Василиса, меня волнует твое состояние. Поэтому мы сейчас едем в хорошую клинику.
- В клинику… – точно, я вспоминаю! Он говорил что-то про осмотр в клинике. Еще там в отделении, до… поцелуя.
Господи, я реально с ним целовалась?
Мало того, что реально! А еще и сама – сама! – тянулась за этим поцелуем как одержимая! И смаковала каждую секунду!
Ладно, я думала, что это сон, но…
Но он-то знал, что мы в реальности? И…и почему-то не остановил меня?
Он ведь меня ненавидит, я знаю! Он ведь собирался на меня в суд подавать после той истории с документами.
Я ничего не понимаю. Я-то реально не в себе! А он?
И тут до меня доходит! Он, наверное, просто меня пожалел! Увидел, что я, на самом деле невменяемая. И решил, что с такими лучше не спорить, а делать все, что они хотят.
Интересно, а если бы я не только с поцелуем к нему тянулась, он тоже бы…?
А если бы это была не я, а другой человек?
Если бы его та Богиня решила поцеловать?
Я представляю картинку и начинаю хихикать как идиотка.
И тут же чувствую, как напрягаются мышцы на груди у Корсара.
- Вася, потерпи немного, сейчас приедем, доктор посмотрит, укольчик сделает…
А вот этого точно мне не надо!
- Укольчик? Не хочу укольчик! Я боюсь!
Снова начинаю всхлипывать. Я реально панически боюсь уколов, после того как мама умерла. Как вспомню ее исколотое тело, все в синяках…
Зачем я вспомнила? Опять ком в горле, слезы…
Что со мной такое?
- Малыш, надо! Зато тебе сразу будет легче. Еще бы знать, чем тебя накачали и кто…
Я стараюсь успокоится, правда, стараюсь!
Он считает, что я… что меня… Накачали? То есть… реально со мной что-то не так?
Перестаю реветь и лихорадочно соображаю.
Дома я глотнула немного белого вина – собиралась поставить его на стол. Любимое вино Антона, он пьет только его. Trimbach Gewurztraminer – немецкое вино, вкус которого, к слову, я совсем не понимаю.
Еще я пила воду, перед самым приходом мужа. Я в принципе стараюсь пить много воды.
И… и все. Больше я ничего не пила. Точно.
Самое ужасное, я вспоминаю, что толком не ела почти с самого утра!
Мы позавтракали с Антошей, он был раздражен, встал явно не с той ноги. Накричал на меня из-за того, что бекон сильно пережарен. Правда, потом извинился. Ну так, очень сухо. Сказал ждать его вечером, позже обычного. Я и ждала.
Днем времени есть не было – перехватила остаток каши Сашулькиной. Мы с ней долго гуляли. Вернулась, накормила дочь обедом. Самой есть опять не хотелось, ну я и не стала мучиться. Вообще, я считаю, есть нужно тогда, когда есть желание! А через силу… Потом мы с Сашей играли.
Я уложила ее на дневной сон, читала журнал по экономике – надеялась, что все-таки выйду на работу, когда дочка в садик пойдет, потом, няня же уже есть, можно выйти даже раньше. Муж, конечно, меня всем обеспечивал, но… Я реально хотела работать, мне нравилась моя работа и был потенциал. Тот же Корсаков всегда меня хвалил.
Даже когда я его предала, похвалил, сказал, что слила именно ту информацию, которая была самой важной. Молодец, мол, соображаешь…
Почему мне так мучительно стыдно?
Так. Стоп. Опять мысли скачут как антилопы по саванне.
Я думала о чем? О том, почему я веду себя так неадекватно!
Может, у меня галлюцинации от голода?
Машина резко тормозит.
Моя голова приподнимается, и я стукаюсь о подбородок Корсакова.
