На какое-то мгновение в моей голове проскользнула запретная, темная мысль – «А что, если…»
Да никаких «если» быть не может! Почему? Да очень просто. Об этом обязательно кто-нибудь узнает, начнутся слухи и перешептывания, косые взгляды. За спиной только и будут говорить, что я держусь в издательстве лишь благодаря сексуальной связи с большим боссом.
Поверьте, уже однажды это проходила.
Я хорошо общалась с бывшим заместителем генерального и когда получила место ведущего журналиста своего отдела, то столкнулась с кучей злых и ядовитых сплетен. Но в том случае люди просто придумывали лютую дичь от своего безделья, а в этом… нет, отношения на работе исключены. Мало мне Райский нервы мотает?
Сходив в туалет, вымыла руки. Делала это очень тщательно, словно пыталась абстрагироваться от произошедшего. Потом посмотрела в зеркало и приложила холодные руки к полыхающим лихорадочным румянцем щекам. Божечки, да на мне яичницу жарить можно!
Умылась ледяной водой, привела в порядок волосы и уже собиралась уйти, как раздался женский плач. Впрочем, это было больше похоже на завывание койота. Ни то чтобы я частенько слышала их, но почему-то явственно кажется – оно.
— Эй! Вы в порядке? — постучала в одну из кабинок. — Что-то случилось?
За дверью начинают реветь ещё сильнее, жалобнее и протяжнее.
Да. Определенно, не в порядке.
— Может вам нужно что-нибудь? Воды или позвать кого-нибудь?
Дернула за ручку, та легко поддалась. Дверь не закрыта.
И там, на сидении унитаза рыдает моя бывшая лучшая подруга, она же любовница пока всё ещё муженька.
На полу куча бумажных платков, её сумка, с вывернутым содержимым – косметика, телефон и прочее. В одной руке Инга держит рулон туалетной бумаги (для утирания слез, очевидно, ибо платки оказались не вечны), а в другой пузырек с таблетками. Глаза зареванные, тушь потекла, вся такая бедная и несчастная.
Наверное, чисто по-человечески мне должно быть её жаль, но нет. Не жаль. Она предала меня и нашу дружбу, я не злюсь и не хочу мстить. Мне на неё плевать.
— Он бросил меня! — швыряет Мельникова мне в спину. — Райский бросил меня! С малышом!
— И? — повернулась к ней. — Мне тебе посочувствовать?
Она шмыгнула носом и вытерла щеки от слез.
— Я всю жизнь его любила. Мирилась с тобой и с каждой его подстилкой. Верила, что однажды он оценит меня по достоинству.
Интересно, по какому? Боже, это даже не смешно – убого и уныло.
Разворачиваюсь и иду к выходу, потом у меня в голове что-то щелкает. Да что ж ты будешь делать! Однажды моя доброта меня же погубит, вот увидите.
Когда я вернулась к Инге, эта больная баба уже закинулась таблетками. Теперь глотала воду, запивая сплошную химию.
Подобрала с пола почти пустой пузырек и покачала головой. Она реально дура. А вроде всегда такая умная женщина была, тупость за ней не замечала никогда.
Ради кого представление, простите? Ради Райского? Который, на минуточку, кинул её беременную. Уж это-то должно вправить мозги.
— Ты ненормальная, Мельникова? — потрясла ей за плечи. — Выплевывай! Давай, живо. Если на себя насрать, так о ребенке подумай.
Не знаю почему, но на неё это подействовало. Спустя пару минут Инга уже стояла у раковины, умывая лицо и смотря в отражение пустым взглядом.
— Спасибо, — безжизненно произнесла. — Я бы на твоем месте ушла.
— А я это прекрасно знаю, — пожала в ответ плечами.
— Ладно, я в порядке, — она хлопнула в ладоши. — Поеду домой, отосплюсь.
