Не делай мне больно - страница 6

У окна – стол с облупившейся краской и кривыми ножками. На нём лежала потрёпанная книга с загнутыми уголками, оставленная прошлым постояльцем. Стены были тонкими. За одной – кто-то кашлял, за другой – девушка тихо смеялась в телефон. Иногда сквозь щели в полу тянуло холодком, и тогда казалось, что этот хостел – живой. Что он дышит. Я села на край кровати, и пружины жалобно застонали. На тумбочке стоял стакан с потрескавшимся ободком – кто-то не допил воду. Капля скатилась по стеклу, оставив за собой мутный след. За дверью заскрипели половицы. На секунду я замерла – может, это администратор. Но шаги прошли мимо. Хостел снова затих, оставив меня наедине с гулом холодильника за стеной и мерцающей лампочкой под потолком. Казалось, эта комната уже видела тысячи таких, как я – тех, кто прячется, убегает или просто ждёт.

Вода хлестала то слишком горячая, то ледяная, будто старая система давно сдалась и просто выдавала то, что могла. Я стояла под струями, закрыв глаза, и мыльная пена стекала по плечам, смывая дорожную пыль и остатки чужого взгляда.

Волосы, теперь короткие, легче обычного поддавались пальцам – уже не путались в комки, не цеплялись за пуговицы. Я провела по ним ладонью, вспоминая, как они падали на пол парикмахерской тяжелыми прядями.

"Больше не надо прятаться за ними", – подумала я, но тут же поймала себя на том, что машинально ищу локон, чтобы накрутить на палец. Привычка. Полотенце пахло хлоркой, но было мягким – редкая удача в таких местах. Я завернулась в него и, босыми ногами чувствуя каждый узелок деревянного пола, подошла к зеркалу. Туманное стекло отражало лицо, которое я еще не до конца узнавала: резче скулы, четче линия подбородка. Глаза казались больше без привычной завесы волос.

Глава третья

До концерта оставалось пара часов. Я нанесла легкий макияж – черную подводку, чтобы подчеркнуть глаза, и прозрачный блеск для губ. В зеркале отразилась чужая версия меня: та, что не боится Питера, не вздрагивает от теней. Косуха пахла кожей и дерзостью, а черная майка облегала тело, как вторая кожа. Последний взгляд на татуировки – сегодня они выглядели особенно яркими.

Такси ждало у подъезда. Старый "Форд" с потертыми сиденьями и водителем, который беззвучно курил в открытое окно. Я втиснулась на заднее сиденье, и мы рванули в ночь. Питер плыл за стеклом – мокрый, переливающийся, как нефть в лужах. Неоновые вывески кафе отражались в асфальте, превращая улицы в аквариум с призрачными светлячками. Где-то за поворотом мелькнул канал, и на секунду я поймала взгляд своего отражения в черной воде – бледное лицо, белые волосы. Как призрак, который сам себя не узнает.

– Концертный зал "Утопия", – бросила я, когда машина свернула на набережную.

Здание "Утопии" выросло перед нами внезапно – бывший завод, переделанный под клуб. Кирпичные стены, покрытые граффити, высокие окна с разбитыми стеклами, через которые лился фиолетовый свет. Над входом горела неоновая вывеска – просто слово "UTOPIA", где буква "О" мерцала, как умирающая звезда. Я расплатилась и вышла. Воздух звенел от басов, доносящихся изнутри. Очередь у входа извивалась змеей – девушки с фиолетовыми волосами, парни в косухах, все курили, смеялись, целовались. Я прошла мимо них, предъявив билет охраннику с лицом, высеченным из камня.

Внутри пахло потом, пивом и чем-то электрическим – будто вот-вот ударит молния. Свет прожекторов резал толпу на куски, выхватывая то лицо, то руку, то гитару на сцене. Я протиснулась к бару, чувствуя, как музыка входит в меня через кожу. Первый аккорд – и зал взорвался. В этот момент я поняла: вот оно. То самое место, где можно потерять себя и найти что-то новое. Где крики толпы заглушат голоса в моей голове. Где, может быть, наконец перестану сниться эти сны. Концерт ударил по мне, как ударная волна. Первый же аккорд врезался в грудную клетку, заставив сердце биться в такт бешеному ритму. Сцена взорвалась ослепительными вспышками – неоново-синие прожектора резали дым, фиолетовые лазеры пронзали толпу, а огненно-красные стробоскопы на секунду превращали всех вокруг в застывшие силуэты. Я вжалась в толпу, позволяя музыке выжечь все мысли. Басы проходили сквозь тело, заставляя вибрировать каждую клетку. Временами казалось, что я растворяюсь в этом хаосе – больше не Василиса с её кошмарами, а просто частица общего безумия. Когда вокалист закричал: "Кто здесь готов исчезнуть?", я заорала вместе со всеми, чувствуя, как голос рвётся из горла вместе со всей накопленной болью. Два часа пролетели как один миг. Тело болело приятной усталостью, будто я пробежала марафон.