– Но поставь себя на мое место, – говорит она вкрадчиво, черные глазки блестят, как расплавленный битум. – Мне же надо очистить совесть, чтобы уйти в монастырь.
Я встаю и беру стоящую на полу сумку.
– Так и знала, что ты нисколько не изменилась. Ты чуть не надула меня, но я, черт возьми, знала. Вся в мать, честное слово. Думаешь только о себе.
Роюсь в сумочке, достаю кошелек, вынимаю тридцать фунтов и швыряю на середину стола.
– Отправляйся обратно, откуда явилась, дорогая Орла. И держись подальше от меня и от моей семьи. Иначе берегись, я за себя не отвечаю.
Я поворачиваюсь, но она хватает меня за руку:
– Даю тебе десять дней. И ни дня больше. Или сама все расскажи Полу, или это сделаю я. Выбирай.
Я резко вырываю руку. Мне уже наплевать на остальных посетителей.
– Ты угрожаешь моей семье, Орла, и я этого так не оставлю!
Выдерживаю ее взгляд несколько долгих секунд. В глазах ее ни капельки страха.
– Ты очень пожалеешь о том, что затеяла. Я тебя по стенке размажу. Так что сама выбирай.
Я выбегаю из ресторана и быстро шагаю по дороге к станции. Вдруг вспоминаю, что оставила книгу, которую купила для Пола, но не возвращаться же после того, что случилось. Из глаз текут слезы, но я не обращаю на них внимания. Сажусь на ближайший поезд, идущий в моем направлении, и думаю о том, что же, черт возьми, теперь предпринять. Я всегда, всегда ждала чего-нибудь подобного. Знала, что это вернется ко мне и станет преследовать всю оставшуюся жизнь. Выйдя на станции, сажусь в машину и еду домой, вцепившись побелевшими пальцами в баранку.
Когда сворачиваю на подъездную дорожку, меня уже переполняют страх и раскаяние, в голове мечутся отчаянные мысли, я совершенно не знаю, что предпринять. Все это настолько серьезно, что мне хочется на полной скорости врезаться в стенку, чтобы больше не чувствовать ничего. Но вместо этого ставлю машину, быстро прохожу на кухню, открываю бутылку «пино гриджо» и тупо гляжу, как вино, булькая, перетекает в стакан. Потом выпиваю залпом, наливаю еще и еще. Вся моя жизнь – мои девочки, мой муж, мой дом, моя собака, даже кресло – все это кажется мне сейчас пределом мечтаний… и все это я скоро потеряю.
На кухне появляется Элла.
– Где ты была?
– В Эдинбурге.
– Господи! Хоть бы предупредила. Купила бы мне джинсы, о которых я давно мечтаю.
Ногой закрывает дверцу холодильника и оглядывает меня с головы до ног.
– Как, ты уже на вино налегаешь? Еще только полпятого.
А голова-то уже кружится. Между мной и словами в голове появляется благословенная дистанция. Конечно, Орла стерва, но я найду способ заткнуть ей рот. Обязательно найду. И возможно, в этом мне поможет Юан. Я не была до конца искренна с Орлой. После смерти Розы мы договорились никому не рассказывать, что случилось на самом деле, но я все-таки рассказала. Все рассказала Юану. Буквально через два дня после того, как сделала это. Не смогла держать в себе. Тайна просто не вмещалась у меня в груди.
Руки и ноги тяжелеют, становятся неуправляемыми, я верчу головой туда-сюда, чтобы ослабить напряжение в плечевых мышцах.
– Ну? – продолжает приставать Элла, внимательно наблюдая за мной. – Что это с тобой? С чего это ты вдруг напилась?
Но у меня в груди внезапно появляется уверенность, что все под контролем.
– Элла, – улыбаюсь я ей, – нам все-таки нужно поговорить.
– Ладно, – говорит она. – Во-первых, ты была в моей комнате, и не отпирайся. Так о чем нам с тобой говорить?
