Разумеется, никакого телевизора или микроволновки, но на стене висели мишень для игры в дартс и календарь. На одном подоконнике расположились электронные часы-будильник и кружка для кофе из нержавеющей стали, а на другом красовался подписанный бейсбольный мяч на подставке.
Все это было очень похоже на обычную мужскую берлогу, только без обязательной электроники. Кира сделала еще несколько неуклюжих шагов и наткнулась на пыльную коробку, та опрокинулась, а ее содержимое вывалилось на пол.
Она присела и потянулась, чтобы все собрать, но вдруг замерла.
Прямо перед ней лежал альбом для вырезок. В глаза сразу же бросился угрожающий заголовок газетной статьи, наклеенной на страницу.
«НАСЛЕДНИЦА И ЕЕ СЫН БЕЗЖАЛОСТНО УБИТЫ. КРОВАВАЯ ПЕРЕСТРЕЛКА».
Под заголовком помещалась черно-белая фотография с места преступления. Кира взяла альбом и дрожащими пальцами перелистнула несколько страниц назад.
«НЕЗАКОННОЕ ПРОНИКНОВЕНИЕ В ДОМ ОБЕРНУЛОСЬ ПЕРЕСТРЕЛКОЙ».
И снова фото – аккуратный дом на просторной лужайке.
Кира перелистнула вперед.
«ДОЛГИ И РАЗВОД. ПОЛИЦИЯ ЗАДЕРЖАЛА ПОДОЗРЕВАЕМОГО ПО ДЕЛУ ОБ УБИЙСТВЕ ХЕНДЕРСОНОВ».
Зернистый, плохого качества снимок изображал мужчину с короткой стрижкой, прикрывающего лицо лацканом пиджака.
Она нахмурилась, припоминая, – может, она слышала или читала об этом преступлении, – и пробежала статью глазами. Подозреваемого называли «человеком, близко знавшим жертв», а слова «неожиданный поворот событий» были повторены трижды. Внезапно ее осенило.
Дерби-Рич. По спине пробежала холодная дрожь. Это было не просто дело, о котором она что-то слышала. В свое время это двойное убийство всколыхнуло тот круг, где вращались ее родители и она сама – преуспевающие доктора, адвокаты и судьи.
Кира помнила даже день, когда оно было совершено, но, к собственному смущению, не потому, что ее так поразила трагедия. Просто в этот день она познакомилась с Дрю. Пока соседи, стоя на крыльце, сплетничали и перешептывались, Дрю проходил по улице; он искал дом, который должен был посмотреть, но никто почему-то не предложил ему помочь, хотя он явно потерялся. Кира оказалась единственной, кто сумел ему объяснить, почему в данный момент людей не интересуют ни недвижимость, ни потенциальные новые соседи. И его романтическое ухаживание за ней началось с той минуты, когда он по ошибке постучал в дверь дома ее родителей.
Но зачем Кэллоуэй держит дома этот альбом с вырезками? Какое отношение человек вроде него может иметь к смерти кого-то из совершенно другого социального слоя?
Все еще держа альбом в руках, Кира на ватных ногах подошла к окну.
На заметенном снегом дворе стоял Кэллоуэй в расстегнутой куртке. Налетевший порыв ветра взъерошил густые волосы. Но Кэллоуэй, кажется, этого не заметил. Напротив Кэллоуэя стоял мужчина – худой, высокий и в полном снаряжении: шлем, куртка с отороченным мехом капюшоном, толстые штаны Gor-Tex и сапоги до колена. Его рука лежала на руле снегохода. То, как они смотрели друг на друга, почему-то заставило ее поежиться. Но что ее так встревожило? Пока Кира пыталась разобраться, ветер внезапно дунул в ее сторону и до нее донеслись слова.
– Мои планы изменились.
Кира изумленно выдохнула, не осознавая, что до этого, оказывается, сдерживала дыхание, и невольно отступила назад.
Это сказал он. Кэллоуэй.
Этот низкий, чуть хрипловатый голос мог принадлежать ему и только ему.
