Дедушка вернулся к работе, молчаливо давая знак, что продолжать разговор на эту тему он не намерен. Она явно была ему неприятна, но я не понимала причину.
***
– Как тот красавчик поживает? Вы еще общаетесь? – неожиданно поинтересовалась Оля, когда мы выходили из универа, спускаясь по широкой лестнице.
После пар я часто подвозила ее домой, так как меня забирал водитель, и нам было по пути. Мы не были закадычными подругами, но она единственная, с кем я общалась больше обыденного «Привет», «Пока», «Как дела» и «Что задали?». С другими одногруппниками близких отношений не сложилось, хотя попытки были. Однако с каждым моим отказом от похода в клуб или к кому-то на квартиру, где устраивались бесконечные тусовки, звать меня стали все реже, пока не прекратили совсем.
– Мы не виделись после того вечера, – нехотя ответила, тут же найдя оправдание, – я была занята тренировками, сегодня вечером у меня соревнование. Да и он наверняка помогает на работе отцу.
– Это все херня, подруга. Впрочем, ничего удивительного. Пять лет – слишком долги срой для мужской памяти, – она взяла меня под локоть, беззаботно размахивая сумкой. Я же ее веселье не разделяла. Ее слова спровоцировали зудящее раздражение внутри, оказавшееся неожиданностью. Отчего-то появилось желание вырвать руку из захвата и поехать домой в одиночестве.
Раздался громкий звук клаксона, привлекший внимание находящихся на парковке студентов. В том числе и наше.
Рефлекторно повернула голову, расплываясь в счастливой улыбке, когда из темно-синей иномарки вышел Дима, хлопнув водительской дверью и устремившись в нашу сторону.
Мне не нужно было оглядываться, чтобы знать, что взгляды всех девушек, находящихся поблизости, были устремлены в его сторону.
Белое поло, контрастировавшее на фоне темных джинс, не скрывало широту плеч и рельеф мышц, перекатывающихся под кожей. Дима напоминал капитана футбольной команды из американских фильмов, от обворожительной улыбки которого все представительницы женского пола растекались лужицей.
Он снял черные солнцезащитные очки и теперь в сочетании с чуть прищуренными от яркого сентябрьского солнца глазами обладал особым шармом, под властью которого даже говорливая обычно Оля застыла статуей.
Я же, не скрывая торжества, бросила на нее многозначительный взгляд, не обратив должного внимания на досадливо сжатые губы.
– Привет, – выдохнула, почувствовав между лопаток тепло ладони, мягко притянувшей к груди. От него пахло сигаретами. Снова курил… Мне следовало бы досадливо поморщиться, жалея его здоровье, однако, к моему стыду, я втянула воздух глубже, слегка подаваясь вперед, ближе. Аккуратно, чтобы не заметил. И меня повело. Аромат сигаретного дыма, смешиваясь с нотками неизменного древесного парфюма, проникал куда глубже, чем следовало. Туда, где волнительно затрепетало сердце.
– Привет, – лёгкое прикосновение губ к виску, и я была готова стоять так вечно, не замечая проходящих мимо любопытных студентов, проезжающих машин и Олю, напомнившую о себе тихим покашливанием. Ничего не оторвало бы меня от Димы, кроме него самого, лишившего тепла ладони и сделавшего шаг назад, позволив любоваться своей чисто мальчишеской улыбкой, залипнув на которую, я бездумно спросила:
– А что ты здесь делаешь? – мысленно надавала себе пощечин. Дура! Идиотка! Ничего умнее не придумала? Теперь он подумает, что я ему не рада!
