Я не успел опомниться, как остался один, глубоко, очень глубоко неудовлетворенным.
– На столе подарок для тебя. С днем рождения, жена, – крикнул ровно. Не так собирался преподнести его, но Майя сама виновата. Жена меня от тела отлучила, смешно! Она мне принадлежит. Мне. Я имею право на супружеский долг, но… Не в моих правилах принуждать к сексу.
Я обмотал бедра полотенцем и взял бритву, ровняя отросшую щетину до брутальной небритости.
Жена вернулась ко мне минут через пять. На руках браслеты и кольца. Мне нравилось, когда она сразу надевала подарки: это уважение, благодарность и почтение. Я взял один комплект из белого золота, второй из розового. У Майи была странная, но симпатичная привычка на правой руке носить золото одного цвета, а на левой другого – никогда раньше такого не видел.
– Спасибо, Адель. Мне очень нравится, – застыла за моей спиной: сорочка, надетая на влажное тело, сексуально облепила высокую грудь. Я смотрел на острые пики сосков, натянувшие ткань.
– Разве так благодарят мужа? – вкрадчиво поинтересовался, поворачиваясь к жене.
Майя шагнула ко мне и, встав на носочки, потянулась к щеке. Да еб! Ну уж нет!
Я легко подхватил ее под ягодицы и забросил ноги себе на поясницу. Рот закрыл агрессивным поцелуем, полотенце само слетело с бедер.
– Адель… – дал вздохнуть, когда завалились на кровать. – Не над…
– Так благодарят мужа, – прервал, потершись головкой о промежность. Майя ахнула, когда вздернул тонкие запястья высоко над головой, затем снова целовать начал. Она… Она не отвечала. – Ну что еще?! – возбужденно и нетерпеливо.
– Я не хочу. Больше не хочу, Адель.
– Что значит не хочу? – поднялся на руках. Она только смотрела огромными светлыми глазищами. Я просунул руку между нашими телами и коснулся ее внизу. Не сухая, но и не течет. Я скатился с жены, судорожно восстанавливая дыхание. Я весь вечер ее хотел – и что?!
Майя поднялась, села в постели, поправляя сорочку, пряча крепкую грудь.
– Куда? – схватил за руку, когда попыталась встать. – Мне сейчас что, дрочить? – кивнул на член, который и не думал падать. – При живой жене?
– У тебя и любовница не мертвая, – попыталась высвободиться. – Поздно, я спать хочу.
– Понял, сегодня дрочить, – сузил глаза и дернул тонкую бретельку, обнажая одну грудь. Я смотрел на нее и удовлетворял себя. Майя попыталась отвернуться. – Смотри, – хрипло приказал. – Это… последний… раз… когда… я… позволяю… сказать… тебе… нет, – и я кончил. Чистая физиология, не удовольствие, а сублимация.
Я поднялся. Мне снова в душ нужно.
– Ложись спать, – велел я. Майя поднялась. – Здесь ложись. Я не хочу спать один.
Я был очень добр к своей молодой жене, очень терпелив и заботлив, но ни одна женщина не будет мной манипулировать и нагибать. Будет исключительно так, как я сказал, и Майя давно должна была с этим смириться. Если нет, придется воспитывать…
Майя
Сегодня я проснулась рано. Даже будильник не понадобился. Двадцать шесть – уже совсем большая девочка. Вроде бы замужем: птенец вырвался из родительского гнезда, но, по сути, я еще там – под мужем. Сама себе пока не хозяйка. Ничего, это тоже скоро закончится.
Я широко зевнула и поставила турку на плиту – взбодриться нужно. Аделя вчера зацепила фраза, что меня больше учить не нужно. Да, она равнялась тому, что в моей спальне ему более делать нечего. Не думаю, что будет сильно переживать. Я ведь не единственная. Пусть наконец начнет привыкать к верности и жизни с одной женщиной. Если, конечно, ему в принципе знакомо это понятие.
