– Конечно, сынок. Мама у нас самая-самая.
Каролина поднялась, улыбалась даже, но по глазам видел, что едва сдержала ревнивый гнев.
– Какой же ты… – прошипела, когда Карим отвлекся.
– Ты тоже красотка, Каро, – немного сгладил. – Карим маленький, это нормально.
– А ты? Ты тоже маленький?
– А я согласен, что Майя красива. Ты не согласна?
– Ну если тебе такие нравятся, – едко скривилась.
Да, мне нравилась жена. Я же не слепец!
– Пап, я кушать хочу, – Карим снова вернулся к нам.
– Домой или… – заговорщически прошептал, – съедим по картошке фри?
– Фли! – заорал на всю площадку. – А мама не полугает? – это уже тихо. Майя чересчур контролировала его питание.
– А мы ей не скажем про картошку фри.
А вот про Каролину можно госпоже Черкесовой узнать. Понервничать немного.
– С вами можно? – сухо предложила Каролина.
– Карим, возьмем тетю с собой?
Он пожал плечами, все мысли уже о фастфуде. Окей, пусть едет с нами.
Домой мы вернулись сытые и довольные. В принципе, Карим неплохо принял Каролину. Она с детьми особо дел не имела, но старалась понравиться ему.
– И где вы были? – нас встречала Майя. – Голодные? – вроде во множественном числе спрашивала, а смотрела только на нашего сына. – А это что? – вытащила из кармана ветровки пару палочек картошки.
– Разведчик, – покачал головой я.
Она увела его мыть руки, я тоже пошел за ними, в очередь встал, хотя общих туалетных комнат у нас две, не считая в наших спальнях.
– Я познакомился с девочками на площадке, – рассказывал Карим, – а еще с подлугой папы, Калолиной.
– Что?! – шепотом переспросила Майя и перевела на меня взгляд, а в нем такая убийственная ярость. Да, солнце, так бывает, когда пытаешься откусить кусок, который не в силах прожевать. В ее интересах прекратить холодную войну и прийти ко мне в спальню, покаяться…
Майя
Мерзавец, какой же мерзавец! Сейчас я ненавидела Аделя как никогда в жизни. Зачем он сделал это? Так не терпелось познакомить с будущей мачехой? Уже начал почву подготавливать? Неужели не понимает, что это ненормально! Что Карим не игрушка, а живой человек, маленький, но его нельзя перетягивать как канат! Захотел – туда, передумал – и можно сюда. С одной, с другой, а может, и третья не за горами. Так нельзя с живыми людьми. Тем более с родным ребенком.
Что я могла конкретно сейчас сделать? Как остановить Аделя? Я не знала. Совсем не знала. Я точно не позволю ему легко и просто развестись со мной и забрать сына без суда и разбирательств, найду хорошего адвоката, если нужно, продам все дорогостоящие цацки ради этого, но отвоюю свое право быть матерью! А сейчас… Сейчас я должна остановить эту принудительную сепарацию!
Я варилась в безысходности весь остаток дня, а вечером Адель неожиданно сам вызвался искупать и уложить Карима. Мне стало не по себе от наихудших предположений.
Сынок у меня еще маленький, а дети в принципе легко поддавались внушению. Я боялась, что его могли оторвать, отрезать, забрать от меня, и Карим забудет родную маму. Будет только та женщина. Даже взрослые забывали тех, кого когда-то любили, а что говорить о детской подвижной психике, особенно если играть ей против матери…
– Адель, – после короткого стука вошла в спальню мужа, – зачем ты это сделал? – на дипломатию и расшаркивание не осталось терпения. Все уснули, и я собиралась добиться ответа.
– О чем ты? – лениво потянулся. Он валялся на кровати и смотрел спорт.
