Все прибрежные страны с сиянием огней их городов, трасс нашли отражение в этом куполе, не наблюдаемом ни одним смертным. Но богиня была занята отнюдь не созерцанием красот. Она смотрела на иное: на суть людскую.
С разочарованием, глухим тембром констатировала:
– Вновь, вопреки природе, травы на лугах, лесные исполины, реки пьют кровь людскую. Безумцы, лишённые разума и воли. Подпав под зов ублюдков, вы, превратившись в зомби, в броне вновь идёте на Восток? Мне содействовать Востоку? О, нет. Ведь если помогу, то их же и ослаблю в перспективе. А вот в борьбе они вновь окрепнут сами и победят. Вернут себе и смыслы бытия.
С этими словами плащ богини воспылал багровыми языками пламени. Резко развернувшись в сторону материка, она продолжила:
– Но один вопрос к Востоку… Отмоется ль он от компрадорской слизи? Возникли ли пороги для Европы на пути несущихся в неё потоков благодати безвозмездной? Конечно, возводятся плотины. Но не бутафорские ль? А вообще – плевать, не мой удел. Там, в глубинных землях, привыкли вечно дань платить, и даже победив – платить. Быть может хоть в этот раз очнутся и устранят свою ущербность в вознесении иных, при унижении себя.
Высоко взбросив лицо к небу, на котором вновь вспыхнули звёзды, Инанна с презрением отметила:
– О Бог ты мой, а в этих-то краях! Как их снедает прогноз паденья в бездну. Со сверкающих вершин, из господских лож – в пещеры! Вновь, в тёмные века, ведь рабы, что энергию дарили, прозрели и восстали. Платили вам, но час пришёл расчёта.
Затем, вскинув высоко голову, вновь засмеялась и продолжила:
– Хотя исход быть может и иной. Ведь я не влезу в эту свару. Как у них водилось ране? Вы, на этих берегах, конечно, будете повержены. Но победители с Востока, с земель, где на ветру трепещут листвой, серёжками берёзы, те герои придут к вам вновь с поклоном? И всё простят и попросят дружбы у палачей, убийц?
Резко развернувшись к маяку, наложила аккуратно ладонь на почерневшую жердь ограды, отделяющей туристскую тропу от пропасти. Поддержала её, смягчая падение на землю, медленно опустила. Освободив себе проход, ступила на дорожку и направилась к белокаменному забору.
Внутри маяка прошла по просторной комнате смотрителя. Приблизилась к застеклённой с овальным сводом двери, обрамлённой мрамором и открывающей путь наверх. Внимательно всмотрелась в полумраке в фотопортреты ветеранов службы. Прошептала, приложив палец к целомудренным, влажным губам. Мягким голосом с восхищением сказала:
– Здесь пахнет, как в непосещаемом музее. И тишина хранит историю. А эти, на портретах, достойно исполняли долг. Горды теперь собой на отдыхе.
Затем плавно открыла створку двери, замерла перед лёгкой винтовой лестницей. Филигранно отлитый металл, витая ось, ажур тончайших балясин-пик и отливающие янтарным блеском медные перила создавали впечатление вознесения этой лёгкой конструкции в небеса – словно волшебная длинношеяя, многокрылая, белая птица в золотом убранстве устремилась к Солнцу.
Богиня бесшумно поднялась по ступеням на первую площадку. Увидела склонённого над чьим-то телом коротко стриженого крепкого, коренастого мужчину в чёрной кожаной куртке с узкими погонами на плечах. Подошла к нему почти вплотную. Услышала его рыдания. Посмотрела и на лежащего без движения молодого худощавого парня. Усмехнулась, увидев торчащий из его груди большой осколок стекла. Рана сильно кровоточила.
