– Э-э… что-что?
– Джексон. Его усыновили.
Я уставилась на бабулю, разинув рот:
– Почему я лишь сейчас об этом узнаю?
– Ну, ты сама поинтересовалась.
– Пару дней назад? – Я нахмурилась, сворачивая на перекрестке.
– Да нет, – возразила Ба, повысив голос, – только что!
Ничего подобного. Еще пару секунд назад я мысленно прокручивала планы на неделю. Пока Зак в центре, у меня появилось время поработать. Однако, если поправить Ба, она вспылит.
– Почему ты раньше не рассказала об этом? Что тут особенного?
– Для Тресси это было важно. Они с Арди годами пытались завести ребенка, но тщетно.
– Я имею в виду, к чему секретность?
Ба провела по лбу рукой. Кожа на пальцах истончилась и стала прозрачной, как пергамент. Именно руки больше всего выдавали ее преклонный возраст, хрупкость и уязвимость.
– Ну, ты же хотела знать, каким он был, – проворчала бабушка.
Я молча ждала, когда она продолжит рассказ, пусть и в невнятной, запутанной манере.
– Дрянной был мальчишка, – наконец проговорила она. Так тихо, что мне даже пришлось наклониться, чтобы расслышать. – Я всегда говорила, что у него дурные гены.
Вряд ли справедливо винить в поведении Джексона наследственность, однако спорить по этому поводу с бабушкой было бесполезно.
– В каком смысле дрянной? – спросила я, когда молчание затянулось.
– Постоянно врал. А когда его ловили на лжи, умудрялся обвести Тресси вокруг пальца. Думаю, Арди начал понимать настоящую природу Джексона, когда тот подрос.
– О чем он врал?
– О наркотиках, воровстве, потасовках. – Ба поднесла ладонь ко рту и покачала головой: – Ну, довольно о нем.
Она упрямо хранила молчание до самого дома Роуз. И уже потянувшись к дверце, заглянула мне в лицо серьезным, ясным взглядом:
– Не копайся в прошлом, Джори. Ничего хорошего из этого не выйдет, помяни мое слово.
– Почему? Та история давно быльем поросла.
К моему удивлению, на ее глазах навернулись слезы.
– Ладно, – поспешила заверить я, похлопав ее по руке. – Больше не буду спрашивать о Джексоне.
Вздохнув, Ба слегка кивнула и выбралась из машины. Я проследила, как она прошаркала по дорожке и постучалась. Роуз открыла дверь и помахала мне рукой.
Мне не впервой лгать Ба. Зачем понапрасну ее беспокоить?
…Минут через десять меня каким-то ветром занесло к бабушке Тресси в элитный частный дом престарелых «Магнолия-Оукс» – спасибо щедрости дедушки Бадди. От огромного здания веяло великолепием. В комнатке бабушки были полированный пол из красного дерева, лепнина на потолке и кирпичный камин. А уют создавали горшки с цветами, вязаные покрывала, стопки книг и несколько фотографий. У нее даже имелась личная ванная комната и кухонный уголок.
Обычно разговор с бабушкой Тресси либо совершенно не клеился, либо лился рекой. Порой ее сознание окутывал плотный туман, сквозь который было почти невозможно пробиться, а иногда в голове наступало прояснение и она охотно болтала о былых временах. Сегодня бабушка зависла между этими двумя состояниями. Она сидела в откидывающемся кресле и занималась своим любимым занятием – перебирала пухлую пачку фотографий и пожелтевших бумаг. При моем появлении ее губы расплылись в слабой улыбке, но затем хрупкая рука испуганно взметнулась к волосам:
– Боже! Сегодня разве к парикмахеру? Я не собралась!
Ее голос приобретал форму золотисто-янтарных кубиков, похожих на замороженный мед, – тот же жизнерадостный оранжевый цвет, что и у остальных моих кровных родственников, только более мягкого и глубокого оттенка.
