Сохраняю его номер. Других знакомых Артемов у меня нет, так что под этим именем и записываю. Причем получается так, что этот контакт теперь у меня первый в списке.
В дверь стучат, громко кричу, что можно, и в гримерке появляется Жека – гитарист.
Он подходит ко мне, ставит на столик поднос с двумя чашками кофе, а затем достает из заднего кармана джинсов несколько сложенных листиков белой бумаги.
– Вот, распечатал, как и просила, – говорит он и протягивает мне листы. Смотрю – это тексты песен. Не то, чтобы я репертуар решила сменить, просто давно пора добавить пару новых песен. Их порепетировать так рано мы сегодня и собрались.
Жека берет одну чашку и садится на диван. Я беру вторую, начинаю пить, кофе уже не горячий, и пробегаюсь по строчкам текста взглядом. В голове тут же начинает играть мелодия. У меня всегда так, даже когда читаю, я словно пою в своих мыслях.
– Отлично, – констатирую я. – Спасибо.
Жека улыбается, мол, не стоит благодарностей. Мы допиваем кофе и идем в зал.
Музыканты уже на сцене, как и их инстументы. Только встаю рядом с Жекой, договариваясь с какой песни мы начнем, как ко мне Лизка подходит.
– Белка, – начинает она тихо. – Ты меня извини, я вчера вспылила... Перенервничала.
– Это ты меня извини, – киваю в ответ. – Все нормально.
Лизка улыбается, чуть меня приобняв, и отходит. Ну а мы начинаем репетицию.
Сначала я сосредоточенно читаю текст по бумажке, припев знаю, куплеты как раз и разучиваю. На третий прогон текст перед глазами мне уже не нужен, я быстро все запоминаю. И, кстати, помню долго.
Так что бумажку я убираю и зачем-то смотрю в зал. И замечаю, что один внимательный слушатель у нас есть. Артем смотрит. Как и вчера, пока я на сцене пела. Да и в машине он тоже на меня смотрел. Казалось бы – ничего особенно. Но взгляд его по-прежнему меня странно волнует. Нет в нем ничего страшного, нет и похотливого. Скорее любопытство.
Разучиваем вторую песню. Тоже легко, все схватывают на лету. Даже место для импровизации нашлось, иногда хочется исполнить песню не как оригинал, свое добавить.
И вот на проигрыше, между двумя куплетами, я вижу, как в ресторан заходят люди. Обычно в это время к Йонасу народ приходит на переговоры или как там они это называют. Только вот пожаловал сегодня к нам Саит Садеков. А Йонас, помнится, говорил, что дел с ним больше иметь не будет.
Садеков – тварь. И тот еще извращенец. Нашей самой молодой официантке он такие мерзости предлагал, после чего за шкирку ее и к машине поволок. Хорошо что охрана вовремя среагировала, на парковке успели Настю у него забрать. Конфликт замяли. Но вот о случившемся запомнили.
Йонас когда узнал, кричал, что даже здороваться с Садековым не будет. А тут вон оно как.
Петь не могу. Как отрезало. Садеков уже минут десять в кабинете у Йонаса, значит о чем-то договариваются. А мне противно, аж до тошноты.
Не выдерживаю, останавливаю репетицию и иду к подсобке. У двери кабинета Йонаса Лёшка стоит. Заметив меня, сперва улыбается, а когда я за ручку двери берусь, хмурится.
– Ты куда?
– К Йонасу.
– Занят он, – хватает меня за руку Леша, но я успеваю нажать на ручку и дверь открывается.
Йонас и Садеков сидят рядом. Перед ними, на столе две чашки кофе, а еще замечаю маленький пакетик с белым порошком, который Йонас тут же убирает в карман.
– Ты что-то хотела? – сурово спрашивает Йонас.
А я словно язык проглотила, стою, молчу и глазами хлопаю.
