Я никогда раньше так не целовалась, с такой страстью и пылом. Мне кажется, что я вся горю, моя кожа горит там, где он прикасается ко мне. Когда он начинает двигаться, я не думаю дважды. Я позволяю ему провести нас к столу, а затем он усаживает меня на него.
Сев, я позволяю своим рукам блуждать по его широким плечам, по его рельефной груди, медленно спускаясь к прессу, который, как я знаю, он прячет под рубашкой. Я провожу пальцами по каждой твердой впадинке.
Я понятия не имею, что я делаю или почему я это делаю, но я хочу этого. Нет, мне это нужно. Но по непонятной мне причине, он разрывает поцелуй и прижимается своим лбом к моему лбу.
Мы оба задыхаемся от нехватки воздуха и эмоций. Марк отпускает свою хватку на моей шее, и его рука опускается на стол рядом со мной. Кажется, что он сдается. Как будто он побежден.
Хочет ли он этого так же сильно, как и я? Наши глаза проникают друг в друга, мои голубые в его карие. Я вижу смятение, гнев и грусть, которые там затаились, и я хочу, чтобы все это исчезло. Я хочу исцелить нас обоих, забыть хотя бы на минуту.
— Мы не должны, — шепчет он
Его голос напряжен, он проникает в меня до костей. Но сейчас до меня не доходит смысл его слов, сейчас, я лишь поддаюсь эмоциям, чувствам и это прекрасно, поэтому, теперь уже я врезаюсь в его губы.
До моих ушей доносится стук, но я не обращаю на него внимания.
Это неправильно, так неправильно. Он декан. Он на десять лет старше меня. В прошлом, он парень моей сестры. Я не должна даже думать о нем. Не должна гореть в его руках, но все это происходит.
Его мышцы напрягаются под моим прикосновением, его грудь вздымается и опускается учащенно. Как раз когда я собираюсь углубить поцелуй, дверь в его кабинет распахивается. Я сажусь прямо, бросив взгляд в сторону открытой двери, я обнаруживаю, что в кабинете стоят два человека и смотрят на меня шокировано.
Как дикие звери, попавший в свет фар автомобиля. Я замираю.
Этого еще не хватало.
В течение одного долгого, мучительного момента никто ничего не делает и не говорит. Приглядевшись получше, я вижу, что в дверях стоит девушка с длинными белыми волосами, а рядом с ней парень. Глаза девушки зажмурены, как будто она отказывается воспринять то, что только что застала нас за страстным поцелуем.
Мне так стыдно, очень стыдно. Я больше никогда не смогу показаться в универе.
Придя в себя первым, Марк начинает суетиться, он выпрямляется и поправляет галстук, а я отодвигаюсь от него, как будто это может улучшить ситуацию.
Они уже увидели это.
— Марк, прости, — говорит ему парень, который вошел к нам.
В то же время он хватает девушку, у которой все еще зажмурены глаза, и начинает идти назад, увлекая ее за собой.
— Герман... — начинает Марк, его голос переполнен стыдом, но парень лишь качает головой.
— А мы ничего не видели.
Рука парня находит ручку двери, и он закрывает ее, оставляя нас в наполненной напряжением комнате.
Мой желудок вздрагивает, желчь поднимается к горлу. Что я наделала? Мои щеки пылают, и я не знаю, что мне теперь делать. Бежать или остаться? Марк стоит ко мне спиной, но я все еще вижу муки и стыд, пронизывающий его, и я знаю, даже не спрашивая, что он сожалеет об этом, сожалеет о том, что мы сделали.
— Это... — он поворачивается, его глаза отказываются встретиться с моими и вместо этого падают на пол у моих ног. — Этого не должно было случиться. И это... это не может случиться снова. Это неправильно по многим причинам.
