Женщина засуетилась и стала собираться опять, потом осеклась, подошла к окну и посмотрела в него. На природу за стеклянной преградой тихо опускались сумерки. Нина вздохнула. Руки ее опустились, плечи поникли.
- Поздно, слишком поздно, - сказала она сама себе.
Устраиваясь на подоконник, она прильнула к стеклу лбом и стала рассматривать перемены, что приносила с собой тьма. Вот еще сегодня утром, эта лужайка с летними качелями выглядела яркой, игривой. Цветы с двух сторон от конструкции поражали взгляд обилием красок и форм. Зеленая трава расстилалась светлым ковром, чуть пригибаясь, будто скрываясь от палящего солнца. Редкие пчелки и другие насекомые пролетали мимо, останавливались ненадолго у цветов, и продолжали свой полет. А теперь под синей дымкой наползающего отсутствия света все поменялось. Качели, что еще утром ощущались ждущими кого-то, теперь выглядели одиноко и тоскливо. Цветы по двум сторонам от них закрыли свои бутоны и выглядели не так ярко. Трава вместо светло-салатового, приобрела изумрудный цвет, стала выше, будто расправляясь после дневной жары и разминая затекшие стебли. Ковер из нее перед качелями казался сочнее, пушистее и гуще. Вокруг конструкции с балдахином располагались садовые светильники на солнечных батареях, они напитались энергией солнца за день, а теперь щедро отдавали этот свет, борясь с наползающей мглой. Этот огонек привлекал к себе внимание ночных насекомых, создавая затейливые хороводы в ореоле света маленьких фонариков на тонких ножках.
Быт женщины был устроен, налажен, максимально красив. В этой жизни она смогла добиться спокойного безмятежного состояния. Не пыльная и любимая работа. Хороший добротный дом, недалеко от столицы, приусадебный участок в радость. Красивое моложавое тело. Взрослая успешная дочь. Все было в жизни, но в то же время чего-то нестерпимо не хватало. Почему именно сейчас, спустя двадцать пять лет, все опять встрепенулось? Почему Алиса задала этот вопрос и почему, до болезненного состояния, он был ей так важен? Это были еще вопросы в довесок к тем, что копились у Нины и за продолжительную жизнь превратились в целый багаж.
Женщина накинула на себя теплый плед и вышла на лужайку к одиноким качелям. И опять незнакомые чувства. Передернула плечами. Каждый уголок на этом участке ей был знаком, она все здесь делала сама и знала на ощупь, могла найти с закрытыми глазами. Но почему-то в этот вечер, точнее сказать уже в преддверии ночи, ей стало страшно и одиноко здесь. Быстрым шагом, почти добежав, она села с ногами на мягкие подушки лежака. Закуталась посильнее и стала думать. Что хочет от нее судьба? Почему Петр устроился именно в эту клинику? Алиса пришла именно сейчас со своим вопросом? И зачем она пошла в ту квартиру? Ответов не было. Но вопросы не отпускали.
Задумавшись о дочери, Нина вспомнила, каким измученным, больным и истерзанным было лицо ее девочки, когда она попросила рассказать ей об отце! И ей стало безумно жаль Алису. Она испытала стыд перед ней, за все: за то, что она внебрачная дочь женатого человека, что она не может ей об этом сказать, а это оказывается важно для нее. Неужели она была такой эгоисткой, что не замечала потребность дочери в правде, и как она могла этого не заметить? Алиса росла обычной девочкой, не допытывалась до нее, а последнее время вообще не задавала никаких вопросов. Что изменилось? Почему она больше не доверяет своей матери? Что измучило ее девочку так сильно?
