Я перебирала моменты прошедшего вечера с Хельгой и радовалась, что решилась на встречу. Словно вернулась в беззаботную студенческую пору, когда все были живы, а главным страхом оставался проваленный экзамен. И то, что я высказала Хельге своё несогласие с её идеями о «независимой Харрании», тоже принесло облегчение. Желая сохранить дружбу, я ничего не писала ей раньше об этом, боясь оттолкнуть. Но её слова царапали, копились обидой, всё равно разрушая тепло и доверие, что когда-то жили между нами.
Теперь, когда я сказала прямо в лицо то, что об этом думаю, наши отношения очистились от лжи. И то, что Хельга потом не стала спорить и не отвернулась от меня, давало надежду, что мы сумеем сохранить дружбу даже если не сходимся во взглядах на прошлое и будущее королевства.
Что там говорить! В суждениях о Лакхоре и Харрании разница между нами была как зияющая пропасть, где я и Хельга стояли на противоположных берегах. И сейчас мы плели из соломы мостик, что даст нам возможность встретиться и сделать вид, что пропасти этой нет. Любой порыв бури грозит разметать сплетённую нами связь, но мы продолжаем тянуться друг к другу.
Я не могла забыть, что даже умирая от горя, Хельга позаботилась обо мне. Дежурила рядом со мной в лазарете. Уезжая, попросила Марику присмотреть за мной, чтобы я не осталась одна. Рада, что сейчас смогу отплатить ей такой малостью, как завтрашний ужин.
Вспомнила, как Хельга сказала, с нежностью глядя на сына:
– Знаешь, сейчас я даже рада, что не успела выйти за Олафа, – и в ответ на моё удивление, пояснила, – Тогда бы его родители точно отобрали бы у меня сына. По нашим обычаям мальчик остаётся в семье отца. А так им нужно искать весомый повод, чтобы забрать Олафа себе.
– Так может поэтому дора Ингрид выставляет твой страх за малыша как ненормальный?
Хельга на мгновения словно погрузилась в себя. Потом задумчиво протянула:
– Знаешь, возможно. Его родители очень недовольны были моими взглядами на… ну ты знаешь. Они думают, как ты.
– Не удивлена. Не обижайся, Хельга, но если бы они думали по-другому, то их сын вряд ли бы поступил в Военную Академию.
Хельга бросила на меня сердитый взгляд, но спорить не стала, а задумчиво продолжила:
– Если им удастся выставить меня полубезумной, это им вряд ли поможет. Олаф останется у моих родителей.
– А вот если к этому добавится ещё и твоя неблагонадёжность, то тень падёт и на твоих родителей, – развила я пришедшую в голову мысль. – Могут сказать, как я про них, только наоборот. Если ты выступала против короля и королевства, то и они такие, просто умело скрывают.
Подруга продолжила ход подобных рассуждений:
– А значит, лучше забрать у них внука, и вырастить его в семье Магнусон, чей сын погиб за короля.
Хельга вскочила и нервно зашагала по комнате:
– Кэсси, ты открыла мне глаза. Точно! Именно это они и задумали. То-то отец говорит, что от нас многие отвернулись. Из-за меня. Это дора Ингрид наверняка раздувает слухи. Чтобы подготовить почву. Выставить меня безумной мятежницей и забрать себе Олафа.
Она подошла к кроватке, где спал малыш, и замерла, глядя на пухлые щёчки и длинные реснички, и продолжила уже тихо, но решительно:
– Ничего у неё не выйдет. Я этого не допущу! Теперь, когда я поняла, то поведу себя по-другому. Ясно, почему мама устраивает этот ужин. Чтобы разрушить сплетни о нашей неблагонадёжности. А ты, Кэсси, поможешь!
